СОДЕРЖАНИЕ
1. Следы
2. Отец
3. Гармонист, мой дядя Роба
4. Над Осиновой горою море сини
5. Лопата
6. Садовник
7. Планер
8. Деревенская любовь
9. Сенокос
10. Слесарь
11. Студенческое
12. Стройотряд (отрывки из поэмы)
13. Сварщик
14. На шахте
15. «Люблю вас, настоящие…»
16. «Уключины охрипли от восторга…»
17. «Хвала простому ремеслу…»
18. Мастерица
19. Барьеристка
20. Копировщица
21. Щипальщица слюды
22. «Уже домишки старые снесли…»
23. Кузнец
24. Расклейщица афиш
25. О дыме и Доме
26. «Душа от мысли корчится…»
Кроме того, стихотворения, связанные с этим циклом «О РАБОТЕ И НЕ ТОЛЬКО…» есть
в цикле «ШАХТЁРСКОЙ ЮНОСТИ ЛУЧИ» — все стихотворения,
в цикле «И НИКОЛАЙ ЧУДОТВОРЕЦ» — «Призвание», «Новодел»,
в цикле «ДЕДОВЫ МЕДАЛИ» — «Скромность», «Солдатка»,
в цикле «СТИХИ О ТУЛЕ» — «Тульский пряник», «Удаль», «О, имя твоё!», «Прикладным твоим искусством спасаясь», «Завод кирпичный...»,
в цикле «О ДЕРЕВНЕ» — «Забор», «Борис», «Любовь колхозного шофёра», «Ещё солнце долгое не село…»,
в цикле «О БАБУШКЕ, О ДЕДУШКЕ» — «Всегда мечтал я, дед…», «Чучело», «Рубить дрова, не ремесло — искусство…» «Бабушка»,
в цикле «ВОЗВРАЩЕНИЕ» — «Не надо далеко ходить мне за примером…», «Вишенник»,
в цикле «ВРЕМЕНА ГОДА» — «А весна и впрямь не выдумана…», «Галдят взъерошенные куры…», «Осенняя вишня», «Спасибо за светлую осень…»,
в цикле «О СЫНОВЬЯХ» — «Всё прекрасно!», «Сливы», «Три завета моим сыновьям»
С Л Е Д Ы
На пашнях отпечатанные чётко,
Вкрапленные и в камни, и во льды,
Задумчиво и медленно, как чётки,
Перебираю в памяти следы, —
Следы, что на земле родной оставил.
Ну, чем они так дороги мне? Чем? —
Ничем я эту землю не ославил
И не прославил, в общем-то, ничем.
Как многие живущие на свете,
За дело своё трудное берясь,
Я был — всего-то! — за него в ответе,
Лицом стараясь не ударить в грязь.
Но всё же рад, что я — не из последних,
К работе вкус
C младенчества познав,
Что величал отец меня
«Наследник»,
«Нахлебником» — ни разу не назвав!..
О Т Е Ц
Мой отец работал кузнецом.
Был он добр душой,
Красив лицом,
Потому что сотни раз на дню
Он смотрел
Глаза в глаза
Огню.
Приходил усталый он домой,
Он вихор упрямый гладил мой,
И была спокойна и нежна
Глаз его родных
Голубизна.
...Но когда он целовал меня,
Видел в них я — отблески огня!
Г А Р М О Н И С Т,
М О Й Д Я Д Я Р О Б Е Р Т
...Едва рассядутся по лавкам
Жених с невестою, родня,
Гармонь уж вспыхивает лаком,
Невольно взгляды полоня.
И вот он, час счастливый —
Пробит!
Невесту славят, жениха.
И гармонист,
Мой дядя Роберт,
Тихонько пробует меха.
И, чуждый мелочным расчётам,
На планки давит — скрип да скрип:
Его бы приняли с почётом
Да рюмкою не обнесли б.
Но пей с умом!
Коль счастье славишь,
Ты не себе принадлежишь:
Не перепутай, братец, клавиш,
Не то стыда не избежишь!..
И чтоб невеста не скучала,
И чтоб жених не горевал —
Начнет гармошка для начала
Сама, без всяких запевал.
Но лишь запела, заиграла,
Лишь засвистала соловьём —
Найдётся сразу запевала,
А то и хором запоём!
И дядя Роба, дядя Роба,
Поняв, что нравится игра,
Играть вам будет —
Хоть до гроба!
Или хотя бы — до утра.
Он будет петь, плясать возьмётся…
Но нет — не скрыть ему тоски,—
Домой идём — ему неймётся:
Опять зовёт в ученики.
Н А Д О С И Н О В О Й Г О Р О Ю
М О Р Е С И Н И
Над Осиновой горою — море сини,
Под Осиновой горою — речки синь.
Здесь росли когда-то сосны и осины,
А теперь уж нет ни сосен, ни осин.
Облакам не зацепиться за деревья,
Гнёзд не вить —
Не петь бездомным птицам всласть.
Смотрит в реку одинокая деревня.
Приходил сюда я с дедом печку класть.
И голландскими, и русскими печами
Дед Прокофий был в округе знаменит!
И не ведал ни унынья, ни печали,
Хоть, казалось, был неласковым на вид.
Говорил он: «От лукавого сомненья:
Дело кормит — и чего же горевать?
Нет на свете ничего важней уменья
Этот белый свет, озябший, согревать.
Не жалей, малец, осиновые рощи —
На дрова пошли: на пользу — не на слом.
Было им куда, чем нам с тобою, проще
Человечество одаривать теплом...»
Деда нету — дед мой умер прошлым летом.
Помню, плакал я, и думалось тайком:
«Если буду я плохим поэтом,
То пойду работать печником...»
Л О П А Т А
Время землю копать во саду-огороде.
Заглянул я в сарай и лопату достал —
Глянь-ка: ржавая вся!
А ведь осенью вроде
Штык на солнце горел, как алмазный кристалл!
И бруском шлифовальным, и шкуркой наждачной
Долго тёр его я, на верстак положа,
Но расстроен попыткою был неудачной:
Проступала сквозь блёстки упрямая ржа.
И тогда чуть поправил я острое жало,
Поплевав на ладони, и в землю вогнал.
И под вечер лопата на грядке лежала, —
Не работал бы ею — её не узнал.
Время землю копать — время поту пролиться!
Даже если проржавлен, душой конопат,
Помни: чистит земля не одни только лица
Безнадежно, казалось бы, ржавых лопат.
С А Д О В Н И К
Рад я работе древней,
Что волшебству сродни.
Я ли ращу деревья —
Меня ли растят они?
В засуху, в дни цветенья
Я их водой пою —
Или деревья тенью
Душу поят мою?
Я засеваю землю —
Или в меня вошли,
Будто хмельное зелье,
Соки родной земли?..
Сад одарю трудами —
Лето повременя,
Солнечными плодами
Он одарит меня.
Праздники наших буден
Выращиваем, спеша, —
Садом планета будет
И цветником душа!
Рады работе древней,
Что волшебству сродни!
Мы ли растим деревья —
Нас ли растят они?..
П Л А Н Е Р
Ищет маленький планер
Восходящий поток,
Сквозь рассветное пламя
Уходя на восток.
То всё выше и выше,
То срывается вниз.
За околицу вышел
И кричу я: «Вернись!
Мало просто отваги:
Эх, была не была!
Склеил сам из бумаги
Я два хрупких крыла.
Твой моторчик — резина,
Планки — твой фюзеляж,
Ни рулей, ни бензина —
Ну куда ты, куда ж?..»
Он ответил: «Возможно,
Не увижу я дня,
Если, друг, ненадежно
Ты сработал меня:
Высоту потеряю,
Упаду и умру...
Я себя проверяю
И тебя — на ветру!..»
Д Е Р Е В Е Н С К А Я
Л Ю Б О В Ь
Поднимаюсь спозаранок,
Воду ведрами ношу,
Печь топлю, беру фуганок —
Доски грубые тешу,
Гвозди с маху забиваю
В покосившийся забор —
И в заботах забываю
Наш вчерашний разговор.
И уже на сердце тихо,
Будто мысль его не жгла,
Что бежала, как от тифа,
От меня ты вдоль села...
Чем работа виновата?
Но когда тоска дерёт,
Я — за тяпку, за лопату
И бегом на огород.
Или косы отбиваю
И с отцом на сенокос —
И кошу, и забываю
Хмель твоих любимых кос.
С дедом хлеб вожу я с поля,
На току гружу мешки —
Дед смеётся: «Поневоле
Выйдешь в передовики!..»
С Е Н О К О С
Уроженец века ракетного
Сердцем знаю, что говорю:
Богу — Богово,
Кесарю — кесарево,
Сенокосный луг — косарю!
Поклоняюсь преуспеванию
Кос наточенных —
И горжусь,
Что не только для воспевания
Стога сенного пригожусь.
Мы потом споём песню общую,
Разудалую!
А пока —
Первый луч летит по-над рощею, —
«Раззудись плечо,
Размахнись рука!..»
С Л Е С А Р Ь
Он в бензине, он в мазуте.
Но зато уж будь здоров
Разбирается он в сути
Всех колхозных тракторов.
Может даже он по звуку
Находить дефекты в них —
Ведь в ремонтную науку
Он ещё со школы вник.
Говорили: «Не мешал бы,
Мал ещё, ядрёна-вошь.
Волю дай тебе — до шайбы
Все машины разберёшь».
Он молчал, не препирался,
Схемы брал, карандаши,
Всё чертил, всё разбирался
В тайнах тракторной души.
И теперь — не Бог, не кесарь
Он,
Но где-то в их числе:
Он в колхозе первый слесарь,
Первый парень на селе!
Было как? И руки мылись,
И сменил он пять рубах,
А девчата сторонились —
Дескать, трактором пропах.
А вчера соседка Зина,
Танцы кончились едва,
Хвать под ручку: «От бензина, —
Шепчет, — кругом голова...»
С Т У Д Е Н Ч Е С К О Е
О, время летних сессий
И практик заводских!
«Начало всех профессий
В слесарных мастерских, —
Сказал мне мастер старый, —
Ты, брат, не горячись:
Чтоб стать сильней металла,
Простому научись.
Чтоб мог из инженера
Однажды выйти толк,
Ты сделай для примера
Хотя бы молоток…»
Не скажешь сотней строчек,
Как, мучась, но любя,
Мой первый молоточек,
Сработал я тебя.
Как надфилем зачистил
И нежным наждаком…
Звездой высоких истин
Взойдя над верстаком,
Ты оказался вещью,
Как говорят, в себе.
Поныне блеск твой вещий
Живёт в моей судьбе.
Не заболеть от скуки,
Не умереть с тоски,
Коль есть глаза и руки,
Напильник и тиски.
С Т Р О Й О Т Р Я Д
(отрывки из поэмы)
1.
Как внезапный электрический разряд
По притихшим обомлевшим небесам,
Это праздничное слово «стройотряд»
Прокатилось по учебным корпусам…
2.
Мы вскрывали коллектор,
меняли прогнившие трубы,
Чтобы люди зимой
были тёплым довольны жильём –
Стал упрямее взгляд,
стали руки мозолисты, грубы,
Стала чище душа:
мы работаем — значит живём.
Под ногтями земля —
не спасли от неё рукавицы,
Притерпелся к лопате,
стократно опробован лом.
Раз! Подняли плиту —
и лучатся вспотевшие лица
От уверенной мысли:
работаем — значит живём.
«Сварщик наш,— мы шутили, —
пошёл по следам Диогена:
Целый день он в колодце,
как в бочке с зажжённым огнём,
Молви ж истину, друг!..»
Он прикуривал от автогена
Или ж от электрода:
«Работаем — значит живём!»
И под сладкий дымок,
философский дымок сигареты
Собираясь в кружок,
молча думали мы о своём
И, конечно, о том:
хорошо, когда люди согреты
Будут лютой зимою.
Работаем — значит живём!
3.
Во дворах растёт черёмуха и вишня —
Да всю вишню оборвали пацаны.
А черёмухи-то столько, что не вышло:
Никакие ей набеги не страшны.
И когда мы уставали! Уставали!! —
Губы сохли и урчали животы —
Ах, как спелую черёмуху мы рвали,
Нагибая её щедрые кусты!
Будто в саже были вымазаны губы,
И царапали, как рашпиль, языки —
А потом опять за плиты и за трубы,
За «удавку», за «шахтёрки», за «штыки».
Замечал я:
потому ли, что устали
Или было так действительно вкусней —
Есть мы гроздьями её предпочитали,
А по ягодке — намучаешься с ней.
У черёмухи — запомнил хорошо я
И стараюсь никогда не забывать —
Перед вишней преимущество большое:
Можно гроздьями с куста её срывать...
Мы в отряды собираемся, как в гроздья
Собирает свои ягоды она:
Пусть с друзьями никогда не буду врозь я —
Вкус не тот, когда лишь ягодка одна…
4.
Юрию Черединцеву
Вот и засыпана землёю
Глубокая траншея та,
Где мы работали с тобою —
Частичка жизни прожита.
Для нас была она не гладкой —
Но лучше стоило ль просить?
Ведь познакомились мы с кладкой,
Раствор умеем замесить,
Умеем плиты двигать ломом,
Копать и трубы выгружать...
Умеем клясться честным словом
И слово честное держать!
Гляди, как много мы умеем!
Мы мудро прожили, заметь:
Умеем — значит, мы имеем
То, что могли бы не иметь.
С В А Р Щ И К
Работа есть такого рода:
Что розно, разъединено —
Горячей кровью электрода
Соединяется в одно.
Стальные сваривая ветки
Бетонных стоек и стропил,
Цехов леса и перелески
Ты прямо к облаку крепил.
Они из стали вырастали
И месяц, может быть, спустя,
Вдруг очертанья обретали,
Стеклом, как листьями, блестя...
Работа есть такого рода:
Коль на пути встаёт река,
Горячей кровью электрода
Соединяют берега.
О, чудо хрупкое, резное!
Но мост проверен на излом —
Связал ты кружево стальное
Горячим сварочным узлом...
Работа есть. Твоя работа.
Дерзай! И станет уважать
И в час нелегкий, как реборда,
На рельсах жизненных держать.
Но было всякое... Не сразу —
Не вспомнить даже и когда —
Ты ощутил высокий разум
И цель великую Труда.
Ты вдруг почувствовал с волненьем:
Не только труб и уголков —
Он должен стать соединеньем
Народов, стран, материков!
Однажды звезды Пролетарий
Соединит — и, как в музей,
Придёт он с внуком в планетарий,
«На древность, — скажет, — поглазей!..»
Н А Ш А Х Т Е
Он знает всех тут поимённо,
Работал сдельно, повремённо,
Но никогда чтоб кое-как...
Я у него в учениках.
О, сколько было у него
И смены в шахте не проживших,
Вдруг испугавшихся, решивших:
Зачем всё это? Для чего?
Зачем лебедки, рельсы, лес
Электровоз везёт по штреку?
Зачем, скажите, человеку
Живым в сырую землю лезть?
Мрак, слякоть, редкие огни…
К тому ж теперь зарплата вроде
Не та — и можно на заводе
Или в каком-нибудь НИИ...
И я так думал? Может быть —
Ведь не поставишь мысли в угол.
Но он сказал мне просто: «Уголь
Кому-то надо же рубить!»
И я рубил. И неспроста
Всё тверже почва под ногами —
Не измеряется деньгами
Угля и сердца теплота.
* * *
Люблю вас, настоящие
Товарищи-друзья,
На сердце не таящие
Ни радости, ни зла.
Люблю, когда всё поровну:
В душе и на столе,
Когда в одну мы сторону
Шагаем по земле.
И дело есть единое,
В какое влюблены,
Равно необходимое
Для нас и для страны.
Пускай беда отпетая
Стращает: «Погублю!» —
Я жив: ни дело это я,
Ни вас не разлюблю!
* * *
Уключины охрипли от восторга,
Но лодку по течению несло,
И, словно обезумевшая, Волга
Рвала из рук упругое весло.
Стучалась в борт тяжёлою волною,
Не разбивая вдребезги едва —
И не считалась, в общем-то, со мною
Не признавала нашего родства.
«Эй, Волга, Волга, ярость придержи-ка:
Поют в тебе родные родники,
Двужильна ты и крохотною жилкой
Моей далёкой маленькой реки.
Вглядись-ка повнимательней, узнай-ка
Мозолистую руку туляка,
Ведь ты же не какая-то зазнайка:
Такая же — рабочая река...»
Но Волга всё несла меня, сносила
На мели, на камыш, на острова —
Нужны ей были выдержка и сила.
Короче — дело.
Дело! Не слова...
* * *
Хвала простому ремеслу!
(Хоть, в общем, нет простых ремёсел.)
Люблю косу и пару вёсел,
Люблю лопату и пилу.
Хвала работе маляра,
И кузнеца, и сталевара!..
А эта девушка скрывала
Свою профессию вчера.
Она молчала,
Но рука,
Которой руку пожимала,
Сказала прямо, без обмана:
Её работа — нелегка.
Непросто в девичьей судьбе:
Быть может, поле засевает
И хлеб насущный добывает
Сначала нам, потом себе.
А может, нежная рука
Обветрела на верхотуре,
На сквозняках, где штукатурит
Фасады фея мастерка...
Зачем скрывала (странно как!)
Свою профессию простую?..
«Ах, не схватила бы простуду:
Свежо, и небо — в облаках»,—
Подумал я и в свой пиджак
Укутал платьице в горошек,
Стесняясь девичьих ладошек
В мозолях жёстких, как наждак…
М А С Т Е Р И Ц А
Ничего, наверное, уж нельзя исправить:
Пришивала пуговицу — а пришила память.
И болят у молодца локотки искусанные,
И ночами снятся ему пальчики искусные,
Снятся руки-лебеди, возле сердца плавая,
И улыбка робкая, и походка плавная.
Что же, дева красная, сделала ты с молодцем?
Отвечает девица грустным-грустным голосом:
«Не со зла я, миленький, — не кори жестокую.
Если сердце ранено, я его заштопаю,
Залатаю накрепко ниткою шелковою —
И уже не вспомнишь ты деву незнакомую.
Будешь спать спокойно ты, перестанешь маяться...»
И за дело дивное снова принимается:
Нанизав напёрсточек на точеный палец,
Сердце моё штопает. Пришивает память...
Б А Р Ь Е Р И С Т К А
О сколько нужно веры,
Тонюсенькой тебе!
Расставлены барьеры
На трассе, как в судьбе.
Летишь, над ними ловко
Себя ты вознося.
Как будто тренировка —
Жизнь будущая вся.
Туман
и лужи ржавы,
Но — рук не опускать!
Потом тебе державы
Начнут рукоплескать.
И, ахая, арбитры
Восславят,
А пока
Коленки в кровь разбиты,
Ободрана рука.
Солёная работа,
Сокрытая от всех.
Горячей струйкой пота
Наметился успех!
К О П И Р О В Щ И Ц А
Работа всякая нужна,
Почётна всякая сноровка.
Но лаборантам — копировка!
И вот — копирует она.
Сегодня с раннего утра
Спешат в отдел конструктора
Со схемами и чертежами —
И просят, чтобы размножали.
Они опять полны идей,
Нетерпеливого горенья.
Она же вроде б не у дел —
Не вдохновляет повторенье.
Своя и будто не своя
Средь них с печальными глазами.
И думают и шеф, и замы:
«Что сделаешь? На ней семья...»
Мать престарелая,
А дети —
Шалят, не слушаясь, дерзя.
Как будто знают:
Жить на свете —
Так жить!
Копировать нельзя...
Щ И П А Л Ь Щ И Ц А С Л Ю Д Ы
Гнут яблоневый сук тяжёлые плоды,
Ручьёв ли перепляс, поземки ли круженье —
Всегда ты у окна, щипальщица слюды.
Всегда твой инструмент в стремительном движенье.
Движенья так быстры, движенья так легки,
Работа так тонка — быть не должно промашек,—
Что кажется порой: гадая, лепестки
Рвёт чуткая рука с подаренных ромашек...
А годы всё летят — уже не молода.
Мечтала ль о другом, иного ли хотела —
Бал краток выпускной, и шелестит слюда,
Как платье, что давно, давно отшелестело.
Семья, непьющий муж — всё вроде по-людски,
Привычный груз забот к земле привычно давит,
Но кажется порой: гадая, лепестки
Рвёт девичья рука, «не любит» — выпадает.
Зачем, зачем, зачем ты, жизнь, у нас одна
И юности былой вовек не повториться?
Но боже, дочь уже гуляет дотемна
И смотрит на парней как будто бы царица.
Ну что ж, теперь ее, наверное, черёд
Подкрашивать глаза, накручивать кудряшки,
Гадать, гадать, гадать... О, пусть не обдерёт
Холёную ладонь о белые ромашки!
* * *
Уже домишки старые снесли.
Освобождая место для котельной,
А яблони, а вишни — расцвели,
Не ведая опасности смертельной.
Так цвет их чист и так их зелен лист,
Так ветви вдохновенно изогнуты!
Но дан приказ: вперёд, бульдозерист, —
Ждать невозможно больше ни минуты...
Когда ударил трактор в деревцо,
Как бык девчонку хрупкую рогами,
Увидел я: нахмурилось лицо
Мужчины, что сидел за рычагами…
А вечером мы встретились в пивной.
Текла неторопливая беседа.
Растерянный какой-то и смурной,
Он пиво пил, не слушая соседа.
Сосед — всё о работе: что да как?
А он — всё о хоккее, о футболе,
А сам кривится, будто бы от боли,
И всё лицо — в угрюмых желваках.
К У З Н Е Ц
«Дятел, дятел, что ты — спятил,
О стволы башкой стуча:
Надуплил, наделал пятен
В хвойном теле кедрача?
Вот не знал я, что коварней
Нету птицы: не поёт —
Долбит, как по наковальне:
Кольца белые кует!
Сгинь же, дьявольская птица!
Чтоб тебе остановиться,
Отдохнуть бы наконец...», —
Горько думает кузнец,
Что на пенсии неделю.
Жить, гулять бы – не спеша.
Но к единственному делу –
Рвётся глупая душа.
Грузен, слаб, давно немолод —
Что ж опять, поди пойми,
Встал чуть свет –
И слушать «молот»,
Будто в цех, спешит к восьми.
Р А С К Л Е Й Щ И Ц А А Ф И Ш
Галине Безруковой,
автору книги стихов "Расклейщица афиш"
Едва скользнёт по крыше
Рассветный ветерок,
Она берёт афиши,
Выходит за порог.
Ведро густого клея,
В котором помазки,
Нести всё тяжелее,
А тумбы — далеки.
Она достанет средний
Любимый помазок,
Она вздохнёт: «Последний,
Наверное, разок.
Пора поставить точку:
Сил нет уже — пора.
Пора вязать сыночку
И внуку свитера,
Варить супы и кашу,
О юности грустить
И доченьку Наташу
В Ростове навестить.
Ждать пенсии...»
Но что-то
Болит и восстаёт:
Любимая работа
Расстаться не дает.
Дома и небо — выше,
И на сердце легко,
Когда глядит с афиши
Знакомое лицо.
И вновь ты — окруженка,
Пуль свищут соловьи,
Когда тебе Шульженко
Напомнит про бои,
Про старую гитару,
Про липы над прудом,
А юная Ротару
Про милый «Отчий дом».
Припомнятся напевы,
И молодость твоя
Является из пены
Земного бытия.
И ты без опозданья,
Пускай невмоготу,
Приходишь на свиданья
К рекламному щиту.
О Д Ы М Е И Д О М Е
Вовсе не особенного рода,
День за днём — полжизни напролёт
Вечный дым кирпичного завода
Под моими окнами встаёт.
Был я недоволен им, и даже
Зол порой, что сумраком громад
Застит пасторальные пейзажи
И закаты, что чаруют взгляд.
Но сегодня я раздумал злиться,
Понял вдруг: нет худа без добра —
Вечный дым зовёт меня трудиться
Как его завода мастера…
Под окошком «Кразы» и прицепы:
Мощный флот строительной реки —
То театра нового концерты,
Школ и вузов первые звонки.
Вон бульдозер, чистящий сугробы,
Чтобы с глиною мешать песок, —
Это — аж до солнца! — небоскрёбы,
Теремок — не низок–не высок.
Вновь и вновь с железного поддона
Грузится в стальные кузова
Облик удивительного Дома —
Образ всенародного Родства…
И теперь встаю я до рассвета —
Стыдно спать, коль видишь из окна:
Крутится–вращается планета,
Трудится бессонная страна.
Здравствуй, дым свершений и прогресса!
Ждут меня у письменной печи
Новых книг тяжёлые замесы
И четверостиший кирпичи…
* * *
Душа от мысли корчится,
Как веточка в огне:
Вдруг завтра время кончится,
Отпущенное мне.
Пока светло и молодо,
Не думаем подчас,
Что нет такого золота —
Купить хотя бы час.
Приди же, ощущение,
Работой одаря,
Что нету мне прощения
За день, что прожит зря.