Наудить карасей и заправить погуще уху.
Он почти Моисей. Моисеи у всех на слуху.
Он живёт у воды и вода глубока, глубока
замывает следы, поощряя усердье песка.
Наудить карасей, завалиться в траву на лугу.
Замолчи, фарисей, ты же видишь – ни словом не лгу.
Он прекрасней богов, но давайте об этом молчок.
Он гуляет нагой, насадивши червя на крючок.
Он садится к реке присмотреть за цветным поплавком,
погадать по руке, рассказать обо всех, ни о ком,
поворчать на жульё, на встревоженных летних стрекоз.
Коль зудит комарьё, значит к осени будет покос.
И беда – не беда. Перемелется, будет мука.
Утекает вода по реке на восток, на века.
Там, за дальней горой, повстречаются с ней облака.
Наудить карасей и заправить погуще уху.
Примоститься под сень да касатку пустить под стреху.
Ни к чему не привык не печалится мой удорыб.
К нему ходят волхвы и приносят смешные дары:
вековую печаль – иудейскую эту тоску,
потайную печать, аравийского неба лоскут,
ремешки от сандалий, потрёпанный ветром башлык...
Принесли и отдали. И дальше дорогой пошли.
Собирает в горсти подношения старый рыбак.
Их – крести–не–крести – не приладить к рыбалке никак.
Загудит по росе трескотня языкатых сорок.
Наудить карасей. Да разжечь для ухи костерок.