Жил поэт. Скажем так – придворный.
При дворе пил и ел не зря,
А старательно, не притворно,
От души обучал царя.
(На момент учебы – царенка) –
Разъяснял ему, что и как,
И стихи декламировал звонко…
Но, увы – производственный брак!
Не в лошадку, увы, кормежка,
Вся учеба пошла кувырком:
Царь учился - всему понемножку,
Только вырос – дурак дураком!
А поэт быть всю жизнь при троне,
Дал, как видно, когда-то зарок!
Он считал: царь меня не тронет –
Лишь бы Боже царя сберег!
Он просил напролет все ночи,
Вечера, зори – даже дни,
Воздымая тоскливые очи
К небу – «Боже, царя храни»!
Бог, кивая с небес до и дело,
(Ладно, ладно, мол! Слышит Бог!
Буду, буду хранить до предела)!
И берег… но не уберег!
Что случилось, о, Боже правый?
Зря его не сберег ты, зря!!!
Почему покарал расправой
Пусть и дурня – а все же – Царя?!
Так он плакал, сумняше ничтоже,
Промочив и диван и палас…
И с небес прогремел Глас Божий –
Самый божий на свете глас!
- Ты просил как-то слишком вяло
(Допускаю – что в меру сил)…
Ты старался – но этого мало:
Не настойчиво Бога просил…
Лучше б ты помолчал, гунявый!
Прекрати верещать, хорек!
Царь попался какой-то кровавый –
А Кровавого я не сберег.
27.04.11