Идем к Чжамбею,
облекаясь
в пустыни пепельную сушь,
от вечной спячки
поднимая
никем не тронутую глушь.
Плывут навстречу из тумана,
как будто бы
материки,-
утесы древнего Хингана
непостижимо велики...
Сдержать ли нас у цели,
если,
рубеж хайларский одолев,
спускались мы
из поднебесья,
врага теснившие к земле...
Метался он,
ища на ощупь
пути спасенья своего...
А мы обрушились
всей мощью
артиллерийской на него.
Идем вперед!
И снова пропасть
нам скалит
дьявольскую пасть.
Провал у каменных сугробов -
туда бы только
не упасть!
Ползем,
карабкаясь по кручам,
где даже негде
стать ногой...
Пять тысяч верст
пройти бы лучше,
чем одолеть уступ такой!
Осколки гор гремят, срываясь,
и гул клубится у земли...
Но, добивая самураев,
от мест отеческих вдали,
мы знаем,
забывая раны,
себя проверив под огнем,-
рубеж на выступах
Хингана
последним
будет рубежом.