Подборка из мистерии "Дремучие Двери"
* * *
Среди первых изан - строителей, ремонтников, овощеводов, продавцов, - было много беженцев и даже освободившихся из заключения.
Людей травмированных, зачастую потерявших всё - жильё, семью, положение в обществе.
Они были согласны на любые условия, лишь бы выжить, и не очень врубались в егоркины теории.
Нанялись, мол, батрачить за еду и койку, и слава Богу, чего тут огород городить!
А что чудит хозяин со всякими идеями, так не у него одного нынче крыша съехала, время такое...
Потом, несмотря на то, что жили многие поначалу в палатках и вкалывать приходилось всерьёз/ Егорка так и сказал: "вы строите жильё для себя"/, раны потихоньку зарастали.
* * *
Люди начинали обращать внимание на это впервые в жизни испытываемое ощущение необычного "кайфа" и не могли понять, в чём тут дело.
Пока не осознавали, что причина именно в этом освобождении от, казалось бы, привычных и неизбежных хлопот и неурядиц.
Сын своего отца / Глеб всегда ненавидел быт/, Егорка с какой-то фанатичной яростью насаждал первым делом всякие "службы быта" по принципу: работа, хлеб насущный, свобода, сон.
В понятие "свободы" входило всё, что угодно, кроме всяких богопротивных занятий и "дури".
На вопрос, что такое "дурь", Егорка отвечал известным куплетом:
"Жизнь прожигая, зря живём"...
* * *
Короче, критерий был один: представь себя перед Лицом Всевышнего.
-Говоришь,Бога нет? А ты представь, что есть.
"Свобода" была для Егорки свята. Он ревниво оберегал эти часы изан от всякого посягательства.
Занятия с детьми для семейных, спорт, самообразование /по компьютерной "Изан-нетке" можно было стать студентом, ознакомиться с любой информацией, получить консультации/.
Но для большинства, особенно потом, работа была объединена со "свободой".
"Свобода" являлась продолжением работы.
* * *
Эти первые изане, часто связанные только с физическим трудом - землёй и стройкой - поначалу не знали, что делать с непривычной "свободой".
Иногда даже тяготились ею. Слонялись по территории, преодолевая желание пропустить стаканчик, сыграть в картишки или "забить козла".
Но фиолетовые изанки и "сизари" таких быстро отлавливали и прибирали к рукам.
"Революционеры Сознания", как правило, отвергали флирт, но зато проявляли живейший интерес к биографии "отлавливаемых".
Их склонности, слабости, нереализованные возможности. Короче, плюсы и минусы...
Фиолетовые "ловцы человеков", в первую очередь, отбирали и привечали тех, кто соглашался с их главным лозунгом: успеть СОСТОЯТЬСЯ.
То есть всё, что в тебе заложено положительного - обнаружить, развить, реализовать... Получить прибыль, снова реализовать.
И до последней вздоха успеть вложить в "Банк Небесный".
В то время как мир, в основном, озабочен задачей "успеть хапнуть и промотать".
* * *
Вложить в "Банк Вечности" где "ни моль, ни ржавчина не ест и вор не похищает"...
- Время убивает, - говорил Егорка, - А мы убиваем время, вкладывая наши сокровища в банки земные. Откуда нам их никогда не получить, когда придётся платить по вечному счёту.
- Не сеять в тлен. Успеть отдать долг Творцу и не промотать.
Вот и вся революция.
* * *
Большинство, конечно, поддавалось агитации не сразу. Или вообще не поддавалось.
Многие тщетно пытались приударить за обхаживающими их юными фиалками-революционерками. И, в конце концов, плюнув, заваливались пораньше спать.
Впрочем, выпить здесь при желании было можно, только чтоб не на виду и без последствий.
Что же касается внебрачных связей - правила Изании были предельно жёсткими, по-церковному аскетичными.
Ну а егоркины фанатки-чернильницы так напоминали истовых если не христианок, то комсомолок, так горячо и самозабвенно исполняли нелёгкие правила, так искренне обращались к тебе "товарищ", что у измученных гонениями, злобой, стрельбой и порнухой мужиков на глазах порой наворачивались скупые мужские слёзы.
Хотелось дарить "фиалочкам" белые лилии и идти под венец. Что порой и случалось.
* * *
Здесь не употребляли ни светски-советское "мораль и нравственность", ни религиозное "святость".
Здесь говорили "чистота" - серьёзно и уважительно.
Чистые руки, чистое тело, чистые мысли и душа.
Здесь часто говорили: "Пойди отмойся", подразумевая, что пачкаемся мы ежечасно, ежеминутно. И надо так же регулярно смывать с души грязь, уродующую Образ в тебе, как смываем грязь с тела.
Кто как может и хочет - молитвой, покаянием, исповедью.
Или просто послушать хорошую музыку, навестить больных и отчаявшихся, сделать любое добро...
У каждого были свои способы "внутреннего омовения".
Общее - внимание к себе и вера в необходимость этой самой "чистоты". Дети Неба должны слушаться Отца.
* * *
Не хочешь - уходи. Ты свободен - летать иль ползать...
Хочешь, но не получается, не сразу получается- тебе всегда помогут.
А коли решил вызвать тьму на единоборство - сражайся один.
Только пусть твой грех не станет соблазном для других, как грозно предостерегает "Евангелие".
* * *
Современная наука способна сделать в принципе ненужными кварталы для проституток, сексуальных меньшинств, наркоманов, педофилов, обжор, идолопоклонников роскоши, шокирующих зрелищ...
Загони грех в подполье, останься с ним наедине, как больной в чумном бараке.
Это всё для тех, кто не желает избавляться от низких кровососущих страстей и привычек. Как комары в начале лета набрасывающихся на бедную душу, выпивая из неё все жизненные соки.
Когда медленно умирает в сетях бедная пленница и уже не может взлететь.
Остаётся лишь стареющее тучнеющее тело, годное в конце жизни разве что в пищу червям.
* * *
Изане считали, что свобода других от твоего греха - тоже безусловное право каждого.
- Мы не просим Небо избавить нас от искушений, ибо в них - наша свобода, - говорил Егорка, - Именно преодолевая искушения, как ступени, мы восходим по лестнице от тьмы к Свету.
"Выйди от неё, народ Мой"!
"Грех - болезнь", - утверждает Закон Неба.
И разумное, не желающее погибнуть, должно как минимум блокировать заражённые разделением, враждой и стрептококковой грязью клетки, сеющие вокруг заразу и тлен.
Человеку - свобода. Его греху - лепрозорий.
"При кашле и чиханье прикрывать рот и нос платком".
Перевести грех в "виртуалку", где бороться или не бороться с грехом - сугубо личное дело.
* * *
"На твоём счету столько-то, - объявлялось изанину. - За вычетом "хлеба насущного"/бытовых расходов/, остаётся такая-то сумма.
Через некоторое время вы с женой, допустим, отработаете квартиру, она будет ваша. И если вступите в Изанию и будете работать впредь в нашей системе и по нашим принципам, на твой счёт в Изан-банке будут поступать уже чистые деньги.
Которые можно вложить в любую программу - самому, с женой, или ещё с кем-то объединившись.
У нас сейчас всё криком кричит, требуя инвестиций, честных талантливых рук и хозяина.
Не в алчности, а и в Боге богатеть, спросив благословения у духовного отца.
Или у своей совести...
Всё, что угодно, кроме дел тьмы. Которые достаточно финансируют и без нас.
* * *
Что ты любил в детстве? О чём мечтал в юности и мечтаешь сейчас?
Что умеешь и любишь делать?
И как полагаешь - в чём твоё предназначение, Замысел о тебе?
Егорка не боялся самых высоких слов, а "низких истин" на дух не переносил.
Терпя неудачу, стучался со своими сизарями-фиалочками в души снова и снова, ухаживая за "бесплодной смоковницей", пока она не давала плод.
У него было невероятное чутьё на эти, казалось бы, самые непробиваемые "смоковницы", которые революционерки-фиалочки называли меж собой "дубами".
Зато сколько было счастья, когда "дуб" давал первый, пусть кислый, но плод!
* * *
Сама атмосфера егоркиного имения, Златогорья, была пропитана весёлым азартом поиска этих "талантов".
Ну почти как в "Волге-Волге", только не художественная самодеятельность, а поиск призвания.
Или многих призваний, главного дела и смысла жизни.
Это приняло лавинообразный характер, когда дела Изании пошли в гору и в Изан-банке стали расти индивидуальные счета, которые надо было как-то определять.
Прослышавшие об Изании одиночки-изобретатели и целые творческие коллективы, у которых простаивали лаборатории, закрывались важные исследования...
Отправлялись на бойню ценнейшие поголовья - нет денег, нечем кормить...
Сплошной отчаянный вопль: "Дайте! Спасите"!..
Не откликнуться было просто невозможно, и изане один за другим становились спонсорами.
Изания обеспечивала спонсоров необходимо-достаточным,- проблемы быта были решены, и инвесторы могли, ни о чем не заботясь, "в Боге богатеть".
Одной из главных целей было спасение "всем миром" или "всем коллективом", - кому как нравится.
Спасение, объединение, возрождение Отечества.
Инвестиции не облагались налогами и порой начинали давать немалые прибыли.
Проблема, куда себя деть в часы "свободы", теперь сама собой отпала. Времени хронически не хватало.
И таланты открывались, как окна по весне, и добро и самоотверженность.
И Небо давало силы.
* * *
И скоро обстановка в когда-то полуразвалившемся замшелом профилактории стала напоминать штаб героических "буден великих строек".
Егоркин девиз был: ни от кого не зависеть, всё по возможности сами.
Их минизаводу по производству дешёвого строительного камня и кирпича удалось получить разрешение на разработку карьера поблизости, пообещав превратить со временем карьер в водоём для окрестных сёл - купаться, разводить рыбу.
Да и в противопожарном отношении он был необходим.
Купили хозяйство у разорившегося фермера.
Забавные велосипеды-тележки китайского образца развозили по торговым точкам зелень, молоко и овощи с фермы и Златогорских оранжерей.
Оставшуюся продукцию заготовляли впрок -консервировали, солили, сушили. Из молока делали творог, сыр и сметану.
Много требовалось на внутреннее пользование - Изания постепенно разрасталась. Излишки продавались.
* * *
Казалось, он никогда не уставал, этот Егорка.
Правда, вулканизаторами вместо него и фиолетовых гитаристов работали теперь другие изане, но на традиционные концерты-проповеди Егорка время выкраивал.
Сочинял по ночам, тренькая на гитаре, завоёвывая сердца всё новых "революционеров духа".
Три девиза: "Каждому - хлеб насущный". " Умноженные таланты -Жатве". "Грех - в карантин".
Изане напевали:
Когда имел златые горы
И реки, полные вина,
Всё отдал Златову Егору,
Осталась песенка одна.
Про то, как...
Куплет повторялся, пока не надоедало.
Так с лёгкой руки безымянного автора появилось "Златогорье", куда примкнули филиалы-фермы, молодежные комплексы, отдельные дома и квартиры.
А само движение называлось Изанией, и оно всё более выходило за пределы Златогорья.
* * *
Уже зародилась вторая волна изан. Беженцы, отработавшие жильё и пожелавшие по тем или иным причинам "уйти в мир" могли обменять свою квартиру, временно или постоянно, с изанами "по убеждению".
Среди которых росло число интеллигенции - инженеров, служащих, писателей, учителей, врачей. Которых, что называется "достал быт" или "достала перестройка".
Когда денег ни на что не хватало, идеалы были разрушены.
И вообще едва удавалось балансировать на грани выживания.
* * *
Златогорье казалось им раем.
Никаких бытовых проблем, дети пристроены. До Москвы - сорок минут электричкой, до станции - златогорский рейсовый автобус или велосипед для опоздавших /велосипеды хранились в пустом сарае у живущего вблизи станции деда-изанина/.
Работу бросать было не нужно, только деньги теперь отдавались в Изан-банк.
И зарплата, и поступления за квартиру /некоторые вообще продавали или сдавали Изании свои квартиры, переезжая жить в Златогорье/, и другие доходы - всё в Изан-банк под приличные проценты. Всё, как положено.
Однако на руки выдавался лишь необходимый минимум на мелкие или оправданные непредвиденные расходы.
Добровольный отказ от наличных "на дурь" соблюдался строго.
* * *
Заказанный заранее обед выдавался каждому в специальном термосе с четырьмя выдвижными отделениями - два охлаждённых / закуска и десерт /, и два горячих/суп и второе/.
На всякие необходимые расходы, вроде загранкомандировок, подарков ко дню рождения и т.д. позволялось снимать со счёта нужную сумму, указывая в обязательном порядке цель.
Отказ от всякой роскоши в быту, одежде, от дорогих покупок, ресторанов, казино разумелся сам собой.
* * *
Дамы-изанки собрали в специальное охраняемое помещение свои шикарные шубы, туалеты и драгоценности. И если кому-то уж очень хотелось пощеголять на вечеринке "в миру", предлагалось выбрать любую вещь, а потом вернуть в общее хранилище.
Фасонить в самом Златогорье было не принято, дурной тон. Молодёжь предпочитала униформу.
Итак, жить за городом, в экологически чистом месте, на всём готовом.
Дети пристроены, после школы с ними занимаются специальные педагоги "по профилям".
Под руками спортзал, бассейн. Практически всё свободное время можешь отдать любимому делу, призванию, мечте, до которой прежде никак не доходили руки.
"Живём при коммунизме", - говорили златогорцы.
"Гибрид дома творчества в Комарово с госдачей в Барвихе", - констатировал один пожилой писатель.
* * *
Возможно, не так бы всё удачно сложилось в Златогорье, если б не бизнесмены-спонсоры.
В интервью они отшучивались, что поскольку являются трудоголиками и все их деньги в обороте, а сами они по сути нищие и живых денег никогда в глаза не видят, да и тратить им их некогда, разве что отдать ближайшей родне, - посему Златогорье никаких особых перемен в их жизнь не внесло.
Разве что стали меньше пить, меньше бояться покушений и прихода коммунистов.
Ибо у того, кто сам всё отдаёт на благо народу, отбирать этому самому народу нечего.
Первое время на них наезжали, но и среди мафиозной братвы нашлись изане - изучив устав, объявили, что их дело - трясти загребущих и пузатых.
А за блаженных, которые пашут даром на Россию-маму, Бог накажет.
Раз такое дело - гори огнём,
Но щипать мы Златова не пойдём!
* * *
Но самым удачным егоркиным уловом был Лёва, банкир Лев Бельский, финансовый гений всех времен и народов.
"Новый русский еврей" как он называл себя сам.
Столь же фанатично крутой изанин, загоревшийся егоркиным предложением создать "Изан-банк" - после ночного размышления под утро разбудил Егорку звонком:
- Старик, ты, конечно, шиз, но вот я тут прикинул... Пилишь по 25 часов в сутки, бабки крутятся, нули множатся, растут...
Дни крутятся в обратную сторону, вместе с жизнью, а мне много ли надо?
Я игрок, Егор, я уже не могу остановиться...
Я аскет, мне эти хоромы с Канарами до фонаря.
Вот бродил как-то по дворцу графа Воронцова и думал: небось до слез обидно было помирать графу - ни одной паркетины туда с собой не утащишь!
Капитал крутится в прибыль, жизнь - в убыль, а в саване карманов нету, как ты любишь повторять.
"Там царь Кощей над златом чахнет"...
Зачах - и в преисподнюю прямой дорогой. Нищим.
Ибо "только то, что отдал - твое". Народная мудрость.
Но мне нож острый отдавать, я, старик, привык хапать, выигрывать.
Чтоб цифры росли, и чтоб это моё было...
А разве оно моё, старик?
Иллюзия, химера. Я даже не капитала раб, богатство можно прожрать, промотать, прокуролесить.
Я же ни рубля на ветер не могу пустить... Я этих цифр раб, этих счетов, и служу нулям - вот в чем драма, старик.
"Только то, что отдал - твое..."
И тут меня осенило: да это же наш "Изан-банк".
Мы создадим первый в истории банк "разумного, доброго, вечного".
Впервые все наши счета уйдут в бессмертие.
Будем строить новую Антивампирию. Не "Союз Республик Свободных", а "Союз свободных личностей всех республик и нереспублик".
Людей, свободных от нулей...
Видишь, стихи получились.
"Банк вечности"... Звучит!
Это будет воистину личный счет - никто ни копейки не сможет с него снять, - ни чиновник, ни наследник, никакой сатана - только Всевышний - вкладчику во спасение.
Не в корысть, а в жизнь вечную.
Не вражду, не зависть, не кровавые разборки буду финансировать - а мир.
С Небом, друг с другом, с самим собой, - новым русским евреем...
Не бойся,я не пьян, я в невесомости.
Короче, старик, я твой...