Иллюстрация : Вячеслав Сабин
В хозяйстве больше ста рабов:
Наложниц, евнухов, прислуги-
Живые вещи двух полов,
Любой каприз - всегда к услуге,
Взгляд отвести, не поднимать,
Склоните головы в почтеньи,
Рта лишний раз не открывать,
Принять судьбу свою в смиреньи,
А этот новый мерзкий галл,
Хоть и поставлен на конюшню,
Уже не раз в глаза встречал,
Свою хозяйку непослушно,
Смотрел в упор, раззинув рот,
Ни разу не согнул коленей,
Лицом - немыслимый урод,
Но взгляд исполнен вожделений.
Сперва зарделась, выдав гнев,
Но вдруг сдержалась, к изумленью.
А он стоял оцепенев,
Нагой, прикрытый только тенью,
Железный кованый хомут
Кольцом на шее у атлета
Но под ярмом хозяйских пут,
В набухшей вене в горле где-то,
Бурлит невидимая страсть,
В летящем пульсе растворяясь,
Всепоглащающая власть,
На этикет не отвлекаясь.
Ушла, ни слова ни сказав,
Сама себя не понимая :
Куда девался властный нрав,
Зачем стояла, как немая?!
И разозлившись на себя,
Влепив себе пощечин тройню,.
Решила, завтра же с утра,
В конюшню и раба - на бойню,
До крови сечь, чтоб выбить спесь,
А если надо - то до смерти,
Пусть двор собравшись смотрит весь,
Чтоб неповадно было, черти !
Но утром, как и накануне,
Все повторилось в том же стиле,
И гнев ее растаял в туне,
И вновь глаза раба смутили.
И день за днем с тех самых пор,
Как в храм Венеры на молитву,
В конюшню шла, пройдя забор,
С рабом вести в молчаньи, битву.
Вдруг в полдень, вроде бы в июле,
Презренный раб рванулся к ней,
И руки жесткие сомкнули
Кольцо,
Вокруг ее плечей,
Не оттолкнула, плетью звонкой,
Не нанесла удар злодею,
А покоренной амазонкой,
Лицом рабу уткнулась в шею,
И задохнувшись в складке кожи,
С непостижимым облегченьем,
В плену неведомом, до дрожи
В ногах девичьих,
С обреченьем,
Стояла, в сладостной истоме,
Рассудок, кажется, теряя,
Забыв про статус, место в доме,
В объятьях крепких негодяя.
Прошла, наверное, минута,
Как целый долгий год, как вечность,
И время замерло как-будто,
Забыв на миг про быстротечность.
Раб пал на грязные колени,
Воздев глаза к лицу хозяйки,
К своей прекраснейшей Елене,
И молвил жарко, без утайки,
Что смерть готов принять любую,
Покорно, по ее указу,
Но усмирить не в силах бурю
Какой не видывал ни разу
Он омывал слезами пальцы,
Целуя шитый край туники,
И на лице его-страдальца,
Глаза, пылали светом диким,.
Прийдя в себя, его толкнула,
Рукой слабеющей, но властной,
И словно птица упархнула,
От места, где упал несчастный....