Морозным схвачена туманом -
как чья-то
долгая судьба,-
на диком выступе
урмана
стоит кондовая изба.
Мужик -
не как-нибудь,
с любовью,-
пыхтя над будущим жильем,
из тех, кедровых
дюжих бревен
срубил и высветил ее.
На взгорок солнечных урочищ
всю вынес
на своем горбу
и поселил
сермяжный зодчий
тепло
в просторную избу.
Мы в ней сидим себе
и слышим,
как, сатанея,
сверху вниз
дыбастый ветер бьет по крыше,
ломая крылья
о карниз.
Порой рванет
с такою злобой
избы точеные венцы,
что с них срываются
в сугробы
литые льдинки-трескунцы.
Гудит буран
вертучей тучей
и отзывается в трубе,
но сон спокойный
и дремучий
плывет
и царствует в избе.
Февраль
метелями клубится,
стучит в окно -
вставать пора,
а нам
в тепле блаженном
снится
мужицкий голос
топора.