Молчаливый,
хмурый и косматый,
в домотканном рыжем армяке,
он стоит задумчиво с зажатым
колоском
в натруженной руке.
Знаменуя силу человека,
удивляясь новому всему,
по земле космического века
он идет
к потомку своему.
Перед горькой долею робея,
сам хлебнувший лиха...
Оттого
я другим
представить не сумею
землепашца,
деда своего.
Вот встает он,
руки раздвигая,
словно два орлиные крыла,
и в ладонь шершавую
сметает
золотые крохи со стола.
Да басит
молитвенно
сурово:
- Хлебушка,
хоть Господа
спроси,
мы не то что
ситного -
ржаного
задарма не ели
на Руси.