Рождество никогда не проходит бесследно,
То воруют луну, то торгуют лицом.
И мужик (словно вид) перед нею был бледный,
Потому что она каждый раз с кузнецом
Приходила туда, где высокой, но чистой
Не бывала любовь, хоть моги – не моги.
Даже чёрт ей не брат, только кум тракториста,
А в сельпо на неделе давали мозги.
Я не буду, я не буду вам читать красивых строк,
В одиночестве никто не виноват, не виноват.
Он приходит, он приходит – счастья срок
С буйной мощью в киловатт.
А ещё сапоги, виски, мясо акулы
Показали вчера в передаче "Аншлаг".
И тогда к кузнецу (ну, который Вакула),
Спрятав совесть и стыд, ночью смело пошла.
Наш герой гнал печаль вслед тоски и тревоги,
Здесь хорош героин, но достал самогон.
Вдруг предстала она перед ним на пороге,
И, печально икнув, лишь промолвить смог он:
Я не буду, я не буду целовать тебя, увы.
Я нажрался, я нажрался, виноват, ах, виноват.
Я поеду, я поеду до Москвы,
У меня там чёрт не сват.
Но желаний табун, безрассудный и дикий,
Поселился в её безразмерной груди.
Она смело сняла с его кепки гвоздику
И, засунув убор ему чуть позади,
Попросила сперва очень нежно, но твёрдо:
Мол, не важно, кто чёрт, где приход, как там поп –
Привези сапоги, а иначе по морде
Будет биться панно "пьяной сволочи – стоп!"
Мы не будем, мы не будем говорить, что было там.
Целый хутор, целый хутор в Рождество был очень дик.
Кузнеца там вроде били по мордам.
И настал любви, как водится, кирдык.
Но кирдык никогда не проходит бесследно,
Это Ньютон сказал, а Карл Маркс огласил.
Поп болел целый день, был кузнец очень бледный,
Чёрт ходил под луной, под статьёй и без сил.
Все вареники съел без сметаны и смальца
Зам. директора бани в кафе "Светлый путь",
Лишь доярки крутили и дойки и пальцы
Да лихой тракторист лёг на клумбу вздремнуть.
Нас не будут, нас не будут целовать на брудершафт,
Это просто им никто не показал, не показал.
Она выйдет вскоре замуж, не спеша.
Или просто выйдет в зал.