В дальнем краю, где обычно светило дневное
Смертным свой лик проявляет два раза в полгода
Жил человек, чьи года уже были преклонны,
Ложе деля со своей благоверной мегерой.
Дед возжелал хлебобулочных круглых изделий,
Тех, что у скифов обычно зовут колобками.
Мне, говорит, испеки колобка нынче, бабка ,
Сыт я по горло твоею белковой диетой.
Сёмгой одной лишь и денно и нощно питаюсь,
Вскорости хвост отращу, уподобясь тритону.
Старая дама, покинувши ложе ночное,
Лоно своё почесавши, ему отвечает:
Нет, посмотрите вы таки на этого гоя,
Может, желает месье ананас на лопате?
Вскорости, впрочем, оставив гнилые наезды,
Все ништяки в одну кучу она собирает.
И, наконец, замесивши крутую опару,
В чрево печи отправляет полученный шарик.
После же, смазав отменно его рыбьим жиром,
Ставит поближе к окну, дабы тот охладился.
Только трагедия движет великим искусством,
Значит, увы, не увидеть нам здесь хэппи энда.
Мышь пробегавшая мимо, хвостом шевельнула,
Шар испечённый разбился на мелкие части.
Горько рыдают дуэтом старик со старухой –
Снова им сёмгу проклятую кушать на завтрак.