Вместо предисловия
«Вопреки этому непредвиденному спаду эпидемии наши сограждане не спешили предаваться ликованию. Долгие месяцы росла их жажда освобождения, но за тот же срок они превзошли науку осмотрительности и постепенно отучились они рассчитывать на близкий конец эпидемии. Между тем новость была у всех на устах и в глубине каждого сердца зарождалась великая, потаенная надежда. Все прочее отступало на задний план. Новые жертвы чумы казались чем-то маловажным по сравнению с ошеломляющим фактом: кривая заболеваний пошла вниз. Одним из характерных признаков ожидания эры здоровья - открыто на нее не надеялись, но втайне взывали, - так вот, характерным признаком было то, что в последнее время наши сограждане стали охотно строить планы о после-чумном существовании, правда, внешне равнодушно.
Все сходились на том, что былая жизнь со всеми ее удобствами вернется не сразу, что легче разрушать, чем создавать. Просто считалось, что с продовольствием, во всяком случае, будет легче и что хоть одной тягост ной заботой станет меньше. Но по сути, под этими внешне безобидными замечаниями бушевала безумная надежда, и так сильно бушевала, что наши сограждане иной раз все же спохватывались и выпаливали одним духом, что при всех обстоятельствах избавление - дело не завтрашнего дня».
А.Камю. Чума
___________________
Я никогда не был в Гаммельне. Хотя легенду, как многие, знаю с детства. Но с крысиной темой столкнулся ещё не только в «Щелкунчике» и «Дюймовочке». А много позднее прочитал роман Камю. И если трактовки романа, помимо аллегории чумы коричневой, возможны порой разные, о чём многие пишут, то биологический смысл его заключения абсолютно бесспорен: Микроб чумы никогда не умирает, он десятилетиями способен дремать, а затем может наступить такой день, когда чума вновь пробудит крыс и пошлёт их околевать на улицы счастливого города.
Нашему (и всего мира) послечумному существованию очень скоро, через месяц с небольшим, исполняется 66 лет. Никто, даже самые злобные наши с вами недоброжелатели, не сомневается, что это была величайшая победа человечества над самой кровавой болезнью цивилизации. Однако отдельные рецидивы и по сию пору слишком многочисленны, чтобы о них молчать. Не свободны от них и люди, призванные, если верить учебникам русской литературы, владеть умами и призывать массы на труд и подвиг. Среди них есть разные – заслуженные или почётные члены союзов, скромные любители изящной словесности, дающие дельные советы начинающим авторам, самовлюблённые простушки и наивные чайники обоего пола. Роднит их одно: крысиное озлобление против лиц «неправильной» национальности, далеко не одной, то заполоняющих улицы наших городов (речь не идёт о преступных и наглых группировках и отдельных лицах, нарушающих закон и вообще ведущих себя как дома там, где делать это рановато, а то и вообще нельзя), то выступающих со своими не всем понятными стихами, где содержатся слова о любви к ро... – но это слово здесь я даже произносить не буду. Ещё эти неправильные люди и пишут на русском языке, иногда неплохо, при этом совершенно не считая себя гостями или должниками языка Чернышевского, Пушкина и Набокова. Точнее, не расшаркиваясь вслух, не бия себя в грудь и не упоминая приведённое выше частично слово через каждые три строки любого своего текста. А, значит – «не наши». «Родину не любишь, гад?». Что явно отличает их от участников и организаторов там и сям возникающих на сайте самостийных, а то и вполне централизованных конкурсов на патриотическую тему. Где очень редко фигурируют стоящие стихи – хотя они есть! – и в абсолютном большинстве – безграмотное изложение общеизвестных истин на уровне мышления ученика второго (когда я учился) класса. Сейчас эти вещи в любой стране усваивают в старшей группе детского сада.
Предложение эмигрантам писать «на своём языке» из уст заслуженной, судя по её резюме, писательницы, видел своими глазами, иначе бы просто не поверил, что такое возможно. И ничего – ну, удалили пару раз и всё. Человек продолжает творить и публиковаться. «Господа, ша! Свадьба-таки будет! Нахал, изнасиловавший невесту, извинился!»
Помимо озлоблённых блюстителей чужой нравственности в собственном ублюдочном понимании, нередко скрывающих своё истинное лицо от прямого упрёка, встречаются прихлебатели и прилипалы, честно недоумевающие, как же можно «с такой фамилией» красоваться на страницах избранных кем-то стихов. Или писать антивоенное, проживая в другом государстве. При прямом вопросе (пишу из опыта) вдруг склоняют скромный взор – и ни слова! То-есть, мнение-то есть, да сказать неловко. И не из остатков недреманной совести, а – опасаютца. Ну, а кто из ума совсем выжил, так прямо и спрашивают.
Вот такие мысли в преддверии годовщины Великой Победы.
3 апреля 2011 г. Борис Рубежов.
---------------
Илл.: Катарина Фритч. Крысиный король.