* * *
Картина... Просто некий лик.
Но взгляд... В нём: тайны, думы, чары.
Пускай был автор не велик,
Но в этом самом экземпляре
Он высочайший выдал класс.
И сейф, что скрыт портретом этим,
Познал, как непроглядность глаз
Сокрыла прочие секреты.
* * *
Сейф был громоздок, неуклюж
Да и в обратном не нуждался,
Надёжно запертый на ключ,
Он не давал малейших шансов,
Пропасть хранившемуся в нём.
Он выполнял свою работу
И тихо грезил об одном.
Хоть о мгновенном обороте,
Своей картины-госпожи...
Но взгляды их всё не встречались.
И он был вынужден всю жизнь
Копить в себе свои печали.
* * *
Среди печалей и обид,
В том сейфе, грезящем упёрто,
Невыдающийся на вид
Лежал ватина толстый свёрток.
Стараясь быть всему родным,
Ватин был мягок, но назойлив,
Что тьмой, веков по наши дни
От самой эры мезозоя,
С ним показаться мог бы миг
Но обернувшись им, как пледом,
В его объятиях поник
Холодный корпус пистолета.
* * *
А пистолету в сейфе - нудь..
Не для того он предназначен.
Ему бы хоть разок пальнуть,
А он со злобою собачьей
Погряз в плену цепочки всей:
Кусок противного ватина,
До матюгов задравший сейф,
Осточертевшая картина.
И больше всех заколебал
Сарказм судьбины-дьяволицы:
Есть порох, пуля… Есть запал...
Но самому не застрелиться!