тревожные сумерки капали лаком на кафель
и творог снежный уже в месиво превратился
нежный полюс чувств твоих ерничал со мной
и предлагал вафель.
в этом городе все атеисты или каждый для себя-вера и Бог
и листы предо мною белы и чисты
будто бы написать ты ничего не смог.
ни одной молитвы в полости досок,
которыми обита наша баня
отблеск кровавых жизни полос-
самая большая наша тайна.
пусть горит твое сердце в бит
заложено плюсом на минус
ты как хочешь,но я сейчас
с места ни на йоту не сдвинусь.
этот сумрачный город я оставляю тебе в залог.
пусть трамвайные звоны поют тебе белый шум
если есть самый грустный блеф, я думаю, это бог
в доказательство я окончательно нагрешу.