Домовой на меня посмотрел,
Ждал, наверно, что горько покаюсь,
Спрыгнул с печки и фартук надел,
И по кухне пошёл, улыбаясь.
Догадался: моя голова
Закружилась в мельканье вчерашнем,
И сегодня отходит едва,
Всё гудит, как чугунная башня.
Я бесчувствен и еле живой,
В невесомости память витает.
Хорошо ещё, хоть домовой
Без упрёков меня понимает.