Когда за днем приходит ночи мрак,
То застывает все кругом, синеет как мертвец.
Сие явление есть, несомненно, верный знак,
Что наступает тьма, и тает свет, и дня конец.
В подобный час исчадия ада, дети шлюх,
Из нор своих выходят точно звери.
По лужам лапы их ступают: плюх-плюх-плюх…
И запереть скорей спешат все люди двери.
Их глаз все видит, что за камнем стен,
И клык впивается в губу, пуская кровь.
Они идут, чтоб утонуть в сплетенье вен,
А запах жертв их манит на Охоту вновь.
Убита девочка, лежит в канаве голая.
Вокруг полиция, огни, сирены воют…
Дитя разгрызено, в боку аж полое,
А воды города лицо ей моют.
Убийца-зверь, в плаще до пят,
Идет сквозь ночь, чтоб голод утолить.
Его глаза сквозь тьму глядят -
Он хочет кровь еще пролить!
И так блуждает среди шлюх,
В них видя лишь заветный ужин.
Идет за девушкой по лужам: плюх-плюх-плюх…
Он мертв давно, зрачок ведь сужен.
Но вот стрелой как клюнет в глаз
С востока луч и смерть исчезнет!
Прочь позовет Их шепот фраз,
Что норы их для них разверзнет!
И обернется девушка назад,
А вместо юноши там столб стоит.
И прочь отступит смерть и Ад,
Она вздохнет, крест поцелует, побежит…
Ее ждет дом, работа, сто забот…
Она жива, пусть и разбита.
Вампир же зол! Как пуст живот!
Но завтра ночь – поест досыта!