Трудолюбивый Паук неспеша плетёт паутину.
Паутина занимает целый угол в оконной раме, в ней множество причудливых узоров, сложнейших переплетений и загадочных геометрических фигур.
Она похожа на персидский ковёр.
Летит Муха: ЖЖЖжжжжжжж....
Ей весело!
На дворе весна, филигранные крылышки Мухи игриво переливаются в ласковых солнечных лучах. Муха купается в солнечной ванной, вдохновенно жужжит и, то и дело, поглядывает через стекло: то налево - на сад за окном, то направо - в комнату, в которой сижу Я и придумываю Паука, плетущего паутину и эту окончательно обнаглевшую Муху.
Муха ещё не знает, что обречена, потому что Паук был придуман мною исключительно ради нее.
Немного полетав, Муха попадает в паутину и запутывается в ней. Она отчаянно кувыркается, рвёт паутину, но выбраться из неё, увы, не в силах.
Мне жалко и Муху, и паутину, от былой красоты которой теперь не осталось и следа, и которая больше похожа на ветошь, нежели на загадочный восточный орнамент.
Но изменить Я уже ничего не могу. Ведь они созданы друг для друга - Паук и Муха.
Я их только придумал.
Посредством паутины Паук осуществил с Мухой глубокую экзистенциальную связь.
А дальше всё развивалось своим чередом.
За окном по-прежнему был веселый солнечный день, в оконной раме рваными нитками свисало то, что осталось от паутины, и где-то там, внутри этой рвани была Муха, из которой Паук выпил всю кровь.
Паук был живой, Муха - мёртвая, а Я сидел у окна и придумывал, что же делать с Пауком.
19...