На восемьдесят третьем градусе северной широты, когда до полюса оставалось расстояние, которое быстроходный океанский пароход, плывущий по открытым водам, покрыл бы за сутки, исследователь Грили услышал однажды пение полярной овсянки, веселыми звуками оглашавшей безжизненные просторы.
Твою звонкогорлую песнь средь арктической белой пустыни
Я приму как урок, одинокая птица, — ведь и мне, словно гостя, встречать пронзительный ветер,
Подступивший трескучий мороз — замирающий пульс, цепенеющий разум,
Этот плен ледяной, мою старость (о, стужа, суровая стужа!),
Этот снег в волосах, ослабевшие руки, озябшие ноги.
Я беру твою бодрую веру, о птица, я буду ей верен;
Петь мне не только лето и юг, не только юный восторг и теплые волны прибоя —
Недвижный, затертый во льдах, как корабль, я грозной гряде облаков, принесенной годами,
С радостью в сердце песню спою.