ПОВЕСТЬ
О рублях, вождях, секретарях,
ну, а с какого-то момента, так
даже и о президентах
Хочу теперь, вдали от шума,
Спокойно, наконец, подумать,
И не хваля, и не хуля,
Про эволюции рубля
Во тьму веков я лезть не буду,
Про давний Медный бунт забуду,
А изложу сегодня вам,
Лишь то, чему свидетель сам
И пусть исходной будет датой
Начало тех пятидесятых,
Когда любимый наш Тиран,
Народов гений всех и стран,
Внезапно отдал душу Богу,
Внеся смятенье и тревогу
В отвыкшие от дум умы,
Его ведь так любили мы,
Любили искренне, признаться,
Что люди ринулись прощаться
Большой толпой в Колонный зал,
Где гроб Вождя тогда стоял,
И горя общего в итоге
До смерти задавили многих,
Однако следует сказать,
Про то смолчала вся печать,
Поскольку мы тогда едва ли
Про гласность что-нибудь слыхали,
Редактор за такую весть
Свободно мог бы в лагерь сесть
Чем, стоя тридцать лет над нами,
Какими славными делами
Тот Гений нас заворожил,
Как популярность заслужил?
Не тем ли, что жестоко правил,
Железный занавес поставил,
Не выпуская из границ,
Всех, здесь живущих, кроме птиц,
Чем превратил для миллионов
Он всю страну в Большую Зону,
Внутри которой был вкраплён
Архипелаг из малых зон?
Попав, как на мороз из бани,
При нём колхозником крестьянин
Стал на земле своей родной
Как современный крепостной
В обход всех писаных законов
При нём десятки миллионов,
Совсем как плесень или гниль,
Растёрты в лагерную пыль
Покуда славный Вождь был в силе,
Мы всё безропотно сносили,
Выходит, нам была пока
По нраву крепкая рука
Взамен Вождя, чтоб нами править,
Поспорив, решено поставить,
Излишне долго не мудря,
Главой страны Секретаря
И новый Первый Секретарь,
Наш полноправный государь,
Так рьяно взялся за дела,
Что даже оторопь взяла:
На север с юга по Союзу
Упорно двигал кукурузу,
А выступая с речью, он
На заседании ООН
Ботинком по трибуне стукал,
Грозя капиталистам – сукам
Чуть-чуть попозже показать,
Где кузькина зимует мать;
Стремясь украдкой, по секрету,
На Кубу завезти ракеты,
Чуть было не втравил страну
Он в современную войну;
При нём не в сказке, а на деле,
«Востоки» в космос полетели,
Чтоб вволю хлеба дать стране,
Его растят на целине;
При нём, чтоб мы комфортней жили,
Дома из блоков возводили,
Квартиры, кстати, сорт второй,
НизкИ и тесные порой,
Но люди были рады очень,
Переселяясь, между прочим,
Из коммунальных, из квартир,
Где вечно очередь в сортир,
И где какой-нибудь охальник
Тебе насыплет соли в чайник;
Надежды стала тень, что тут
Квартиру, может быть, дадут,
И, наконец, он дал свободу
Шпионам и врагам народа,
Кто шёл по пятьдесят восьмой,
Тех с миром отпустил домой
Я изложил здесь взгляд свой личный,
Не групповой, единоличный,
И не обижусь, если кто
Оспорить этот взгляд готов,
Понятно, думая иначе;
То дело лишь моё, тем паче,
У нас сегодня, говорят,
Разрешено иметь свой взгляд
Давно уже настало время
Вплотную обратиться к теме
Об изменениях рубля,
Больших сенсаций не суля
В то время, важный и степенный,
В ходу был рубль послевоенный,
Который, гласности в обход,
Вождём за ночь был пущен вход
Я мог тогда, даю вам слово,
За три рубля поесть в столовой,
А на стипендию я мог,
Хотя и скудно, видит Бог,
Но как-то всё-таки питаться,
Пойти в кино и одеваться
Хоть иногда, хочу признать,
Ходил вагоны разгружать
Однажды, может быть с похмелья,-
Итоге прошлого веселья,-
Вдруг Первый Секретарь решил
(Хотя, возможно, поспешил),
С утра ругаясь словом бранным,
Валютам разным иностранным
Устроить всем великий пост
И прищемить покрепче хвост.
Тотчас же в приказном порядке
Наш рубль он приравнял к десятке,
Сиюминутно, сходу, враз
Его усилив в десять раз.
Решив усилить рубль мгновенно,
Установил он курс обменный
Единым росчерком пера
(Под крики громкие «ура»),
На то себе присвоив право
И, впредь не мудрствуя лукаво,
За доллар, вызовя скандал,
Он девять гривенников дал
Однако, как то ни печально,
С тем не сошёлся курс реальный,
Заветной цифры не достиг.
И появились в тот же миг
Сообразительные лица,
Которые, решив нажиться,
Поправ порядок и закон,
Поставив голову на кон,
Своей задумкою довольны,
Открыли нам обмен подпольный,
Пустили деньги в оборот,
Имея с этого доход
Но с ними поступили круто:
Иным, не медля ни минуты,
Чтоб нам наглядный дать урок,
Влепили многолетний срок,
А к тем троим, кто не был пешкой,
Фортуна повернулась решкой,
И делу дав обратный ход,
Их всех отправили в расход.
Позднее было много звону,
Что не совсем, мол, по закону,
Однако же не в этом суть –
Закон подправили чуть-чуть,
Ну, как того вверху хотели,
Конечно же, для высшей цели,
И чтобы думал наперёд
Сообразительный народ
Мы потихоньку жили-были,
Но вдруг Секретаря сместили
И провели, как дурака,
Его на Пленуме ЦК
А этот Пленум Чрезвычайный,
Что подготовлен в полной тайне,
Секретарю вменил в вину,
Что распускает он страну,
Что правит всем единолично,
Что раздувает культ свой личный,
Что допускает он вождизм
И позабыл коллективизм
Секретаря не расстреляли,
А лишь на пенсию послали,
Чем доказали нам вполне,
Что помягчАл режим в стране
Земле ни дня нельзя без власти,
И чтобы избежать напасти,
Главою избран был Генсек,
Весьма красивый человек,
Мужчина с чёрными бровями,
Он не преклонный был годами
И за собою славных дел
Пока как будто не имел
Но только лишь его избрали,
Мы с изумлением узнали,
Что он освоил целину
И даже выиграл войну,
Сломив хребет фашистским гадам
Не под Москвой иль Сталинградом,
И не при Курске иль Орле,
А то случилось на Земле,
На Малой. Про неё едва ли
Вы прежде что-нибудь слыхали,
Однако этот эпизод
Решил большой войны исход
Он ликвидировал руины
Послевоенной Украины…
А, в общем, стоило начать,
И вмиг сумела приписать
Все достижения прогресса
Ему услужливая пресса.
Давно уж кончилась война,
Но получал он ордена
За беспримерный подвиг ратный,
Он стал Героем многократно,
Надеть бы если на парад
Его количество наград,
Наверно, никакая сила
На грудь бы все их не вместила,
И треть всего, сдаётся мне,
Носить пришлось бы на спине
И, наконец, Генсек на деле
Достиг заветной, давней цели –
Построил коммунизм – но для
Лишь обитателей Кремля
Он, кстати, даже для проформы
Не делал денежной реформы,
Не прибавлял к рублям нули,
Но цены всё же подросли
При нём обычно как бывало?
Допустим, что-то вздорожало,
Взамен того, как Божий дар,
Вмиг дешевел другой товар
Цена на масло стала круче,
Так дешевели авторучки,
Поднял на мясо цены он –
Зато подешевел нейлон
Выходит, по большому счёту,
Он проявлял о нас заботу,
Чтоб мы всегда имели шанс
Свести свой денежный баланс
Еда в столовых стала тоже
Теперь значительно дороже,
Платили рубль мы за обед,
Простой, без всяческих диет
Напоминаю, для порядка,
Что рубль – по старому десятка,
И что еда, как ни смотри,
Подорожала раза в три
Мне той поры совсем не жалко
Жизнь шла не шатко и не валко,
Но время шло, старел Генсек,
И то сказать – всему свой век,
Исчезла стать, обвисли плечи,
Заметны стали сдвиги речи
И часто стало не понять,
Что он пытается сказать,
Порой невнятно и туманно –
Ну, как понять «сосиськи странны»?
Генсек едва рукой водил,
Но всё ещё руководил
Обслуге бы пришлось в итоге
Передвигать Генсеку ноги,
Но Бог того не допустил
И Генеральный опочил
Обрушился Генсек, как глыба,
И вслед за ним, как в нерест рыба,
Шли косяком Секретари.
Их было два (а может три?),
Но проявить себя на деле
Иль не смогли, иль не успели,
Убрались в мир иной отцы,
Отдали быстренько концы
Скажу теперь о прошлом смело,
Тогда порядком надоело, -
От захолустья до столиц, -
Мельканье секретарских лиц,
Не успевали в кабинетах
Менять парадные портреты,
Как и таблички у дверей
Очередных секретарей
Но всё кончается на свете,
И в секретарском кабинете
Сел секретарь очередной,
Теперь как будто молодой,
Который вскоре начал бойко
И коренную перестройку,
И ускорение в стране,
Всё обоснованно вполне
Теперь позвольте на мгновенье
Мне в речи сделать отступленье,
Вернее, малый эпизод
Продвинуть сзади на перёд
Тот Секретарь у нас впервые
Устроил выборы прямые,
То есть позволил наяву
Нам выбирать себе главу
Но вы, наверно, угадали,
Кого мы радостно избрали?
Ну да, конечно же, он сам
По сердцу оказался нам
Он, так сказать, с того момента
Стал Генеральным Президентом,
Его и будем с этих мест
Мы звать для краткости Генпрез
Генпрез с завидным постоянством
Бескомпромиссно бился с пьянством,
Наверно, дал себе зарок
Перевести нас всех на сок,
Но испокон веков, похоже,
Народ у нас не пить не может,
Сухой закон – не в нашу честь,
Уж лучше мы не будем есть
Теперь умельцы, вместо водки,
Успешно пили по охотке
Обыкновенный самогон,
Ещё чифир, О-де-Колон,
Порой употребляли сдуру
Денатурат и политуру,
Клей и ослиную мочу,
Кому что было по плечу
В кругах бомжей особым шиком
Считалась выпивка «три пшика» -
Рискуя получить цирроз,
С водой мешали дихлофос
Случалось часто, что с избытка
Тех благороднейших напитков
Тащили пятками вперёд
Употреблявший их народ
Всё ускоренье, как бывало,
Весьма успешно буксовало,
Похоже, ни один завод
Ещё не вырвался вперёд
Интеллигентская прослойка
Критиковала перестройку,
Загвоздка оказалась в том,
Что дело пущено на слом,
А строить, ждали, мол, примчится
Инвестор к нам из-за границы,
Но ни сеньор, ни герр, ни пан
Не открывали свой карман
И в результате тех просчётов,
Не оправдавшихся расчётов,
По всей стране исчез товар,
Как будто отшумел пожар,
Иль Атлантида провалилась,
Чума, холера приключилась,
Столпотворенье иль погром,
Прилавки – покати шаром
Тогда, чтобы решить проблему,
Ввели талонную систему,
Установили, как закон –
Товар давали за талон
Талоны были на колготки,
На сапоги, на сахар, водку,
Картошку, мясо и часы,
Крупу, и масло, и трусы
Товаров,- часто так бывало,-
И на талоны не хватало,
Прослышав, что сегодня тут
С утра чего-нибудь дают,
Народ, сметая все препоны,
Пёр отоваривать талоны,
Давили слабых тут и там,
Притиснув к роковым дверям
Талоны люди продавали,
Меняли, крали, в долг давали
И принимали их вокруг
В оплату сделанных услуг,
И выходило так, как будто
Они у нас эрзац-валюта,
Но на валюту с давних лет
Наложен строгий был запрет
Хоть цены были минимальны
И не росли официально,
Но редко доводилось мне
Купить товар по госцене,
Продажа шла из-под прилавка
С солидною (в рублях) надбавкой,
Да надо было, говорят,
Иметь приятельство и блат
В столовых, с прежнею ценою,
Супы варили как помои,
Которые, считаю я,
Съест и не всякая свинья
Генпрез, не чувствуя опасность,
Сам допустил в Союзе гласность,
И тотчас кинулась печать
Всё, что захочется, писать
На взгляд – пустяк, но круг замкнулся,
Авторитет властей качнулся,
Стал исчезать в людских умах –
На чём та власть держалась – страх.
Теперь за слово на пирушке
Уж не сидели мы в психушке,
Не гнули горб на Колыме,
И не гноили нас в тюрьме…
Возникли слухи на границах,
Что, мол, неплохо отделиться,
Престижно, что и говорить,
Самостоятельно зажить
Не знаю я, скажу вам честно,
Скорей всего элите местной
Уже без центра, может быть,
Самой хотелось порулить
И, наконец, три славянина,
Руководящие мужчины,
Забрались в заповедный лес,
Туда, где сосны до небес,
И там, сноровисто и ловко,
Решили, сидя за «Зубровкой»,
Что впредь не нужен им Генпрез,
Что проживут они и без,
И объявили самостийность.
Затем процесс обрёл стихийность,
Союз распался, группой став
Самостоятельных держав
Держава, та, что нам досталась,
Других крупнее оказалась,
Большой природный был ресурс
И соблюдался новый курс,
И мы резонно ожидали,
Что жить в ней будем без печали,
Имея сытость и уют
В вознаграждение за труд
Любуясь торжеством момента,
Мы утвердили Президента.
За то, что выступил вразрез
Его когда-то гнал Генпрез,
Но наш народ неколебимо
Встаёт на сторону гонимых.
И Президент нам обещал
(Весьма торжественно вешал),
Что для людей, коль надо, даже
Под паровоз на рельсы ляжет,
Чтобы достойный наш народ
Не знал бы бедствий и невзгод
С чего он начал перемены?
Сначала отпустили цены,
Без подготовки, просто как
Большую свору злых собак
И цены как с цепи сорвались,
Рычали, лаяли, кусались
И рвали с задней стороны
На потребителях штаны
Взлетели цены, как ракета,
И в небе затерялись где-то,
А вскоре уж не все могли
Считать на ценниках нули
Наш рубль всё меньше, меньше весил,
И вскоре новых тысяч десять,
Поверьте, правду говорю,
Равнялись прежнему рублю
Наш деревянный и мочёный,
Сушёный, рваный, тёртый, жжёный
Рубль покатился вниз и вмиг
Он перед долларом поник
Уж и сказать такое стыдно,
И за державу нам обидно,
За доллар нынче, ей-ей-ей,
Давали тысячи рублей!
Все сбереженья трудовые
Пропали. Даже гробовые
У наших бабушек в чулках
Мгновенно превратились в прах
Чтоб нашу общую отчизну
Вести путём к капитализму,
Не пожалев труда и сил,
Наш Президент тогда решил
Всё достоянье государства,
Всё, без обмана и коварства,
Народу в собственность вернуть
И никого не обмануть,
А значит, оценить деньгами
И братски поделить меж нами,
А так как в силу разных бед
У государства денег нет,
И не предвидится, то вскоре
Свою получит каждый долю:
За неустанный в прошлом труд
Нам в руки ваучер дадут
Мы удивились – вот те на! –
По десять тысяч их цена,
Цена как раз, на те часы,
Трёх килограммов колбасы
Но государственный новатор,
Наш головной Приватизатор,
Сказал: «Изменится цена,
Лишь только выдержка нужна,
Осталось подождать недолго,
И вы получите две «Волги»
(Тут ясно даже дураку –
Имел ввиду он не реку)
Мы долго-долго ожидали,
Но цены только ниже пали,
Потом за тот бумажный хлам
Три тысячи давали нам…
Так выяснялось постепенно,
Что этот ваучер – бесценный,
А это значит – большинство
Не получило ничего
Но намекну вам деликатно:
Широким массам непонятно,
Как предприятие, завод,
Рудник, иль, скажем, пароход
Вдруг обрели владельцев частных,
К ним совершенно не причастных,
Что им вручили тот кусок
Не на момент, не на часок,
А в постоянное владенье,
И за какие достиженья
Вдруг удостоили того?
А может, только и всего,
Что в тот момент, по большей части,
Они имели больше власти,
Или стояли близко к ней?
Пожалуй, так всего верней…
Владельцы – хваткие ребята,
Не выдавали нам зарплату,
Шли на подлог и на обман,
Лишь бы набить себе карман
И сразу, вместо инвестиций,
Поплыли деньги за границу,
Чтоб лечь там на текущий счёт
Тех новоявленных господ
Нигде мошенники не спали,
Повсюду фонды возникали,
И без особенных затей,
Не дрогнув, брали у людей
Под баснословные проценты
Рубли, и доллары, и центы,
Порой под триста годовых
(Под обещанье таковых)
По вечерам и утром рано
Нас агитировал с экрана,
Ища наивных дураков,
Халявщик Лёня Голубков
Бесплатно выпьем хоть отраву! –
Народ наш падок на халяву,
В надежде на такой доход,
Пускай хотя бы через год,
Он нёс последнюю монету
В большую авантюру эту.
Когда же целый год прошёл
И вкладчик робко в фонд пришёл,
То все мы с ужасом узнали,
Что в одночасье вдруг пропали
Гермес, Алтай и МММ,
Оставив вкладчиков ни с чем
Теперь вопрос: а почему
Не посадили вмиг в тюрьму
Тех уголовников-господ,
Что нагло грабили народ?
Зачем же, не давая спуску,
Не засадили их в кутузку?
На это есть простой ответ:
У нас таких законов нет,
Госдума их не обсудила.
Нет-нет, она их не забыла,
Да только вот никак черёд
До тех законов не дойдёт
Ведь депутаты-то сперва
Побьются за свои права,
А во-вторых поспорят всласть
Между собой в борьбе за власть,
И, наконец, себе по блату
Отрегулируют зарплату
Или добьются новых льгот,
А остальное подождёт…
Крутые принимая меры,
Наш Президент велел Премьеру
Добиться скорых перемен,
Решительно прервать рост цен
Премьер писателя был внуком,
Прилежен сызмальства к наукам,
К тому ж ещё экономист,
По взглядам он – монетарист,
Не полагаясь на удачу,
В один момент решил задачу,
Решил, не потеряв лица,
Верней Колумбова яйца:
Не стал платить, по крайней мере,
Дотации бюджетной сфере,
С большой задержкой стал давать
Зарплату, даже урезать
Трансферты, выплаты пособий,
Он принимал все меры, чтобы
Так можно меньше нам платить,
А мы бы не смогли купить;
Заметны стали перемены –
Стабилизировались цены,
И вслед за этим, в тот же миг,
Из ничего товар возник
И им заполнились прилавки –
От сервелата до булавки,
От лучших вин и до пижам –
Всё в изобилье было там
Однако, большинство людей
Сюда ходило, как в музей –
Лишь поглядеть, поскольку нам
Такой товар не по зубам
Так, без надежд и без стенаний,
Существовали мы на грани,
Вдруг все, сначала осторожно,
Что девальвация возможна,
Шептаться стали тут и там
По закоулкам и углам
Раз девальвация, то значит
Цена опять в галоп поскачет!
Тогда уж не попасть в кап.рай,
Тогда ложись и помирай!
Но государственные лица,
Стремясь в лепёшку расшибиться,
Вещали, не жалея слов,
Что это происки врагов,
И смело стоя с ними рядом,
С экрана глядя честным взглядом,
Наш Президент нам слово дал
И вразумительно сказал,
Что рубль наш крепок и надёжен,
А роста цен и быть не может,
Мы доверять должны ему,
Поскольку он гарант всему
Нам это твёрдо говорилось.
А через сутки вдруг случилось,
Чего никто не ожидал:
Произошёл рубля обвал
Коль раньше, как на поле брани,
Существовали мы на грани,
Теперь же вовсе дело дрянь –
Нас перебросило за грань
На все продукты цены сразу
Поднялись минимум в три раза,
Что вынуждает наш народ,
Не туже подтянуть живот,
А зубы положить на полку,
От них немного будет толку,
Поскольку, надо ожидать,
Нам будет нечего жевать
К тому ж усилил все проблемы
Нам кризис банковской системы,
И снова пострадали те,
Кто по душевной простоте,
Властям и банкам вновь поверил
И деньги им свои доверил,
Теперь – в который раз – опять
Не стали деньги отдавать,
Сказав, что это не афера,
А только временная мера,
И пылко уверяли в том,
Что деньги отдадут потом
Доверье к власти как измерить?
Но трудновато в это верить,
На наш непросвещённый взгляд.
А власти, кажется, хотят
Вернуть долги не нашим нищим,
Но лишь проценты заграничным
Инвесторам, мол, свой народ
И впредь без денег проживёт
В итоге этой процедуры,
Содрав с народа по три шкуры,
Теперь готовятся опять,
Уже четвёртую, содрать
Кой- кто, как прежде то бывало,
Извлёк и пользу из обвала,
Успел, уже в который раз,
При общем обнищанье масс,
Нажиться на обвале шибко
И половить изрядно рыбку
В водичке мутной. Так у нас
Образовался целый класс,
Тот, что зовётся классом новых,
В любой момент предать готовых,
Предать народ, предать страну
В борьбе за полную мошну,
А если что в стране случится,
Они умчатся за границу,
И нас оставят, так сказать,
Чтобы из грязи вылезать…
И те, кому пора на нары,
Летят на отдых на Канары,
Под шелест пальм и плеск волны
В страну тропической весны,
А человек простой по году
Попасть не может на природу,
На поле, речку или луг,
Не то, чтоб выехать на юг,
И чешет горестно в затылке,
Порой мечтая о бутылке,
Которой, уже столько лет,
И вход закрыт в его бюджет
Везде в умах людских броженье,
У всех кончается терпенье…
Теперь вопрос: в такой момент
Куда девался Президент?
Лежит в больнице под наркозом?
Или погиб под паровозом?
Бороться не хватило сил,
На рельсах голову сложил?
Его, однако, не видали
Вблизи железной магистрали,
Туда, отчаявшись, идёт
На рельсы лечь другой народ,
Туда пришли, под поезд скорый,
Учителя, врачи, шахтёры,
Для перекрытия путей,
Чтоб докричаться до властей…
Теперь дела такого рода:
Власть существует для народа?
У нас же всё наоборот –
На власть работает народ
И власть без всякого смущенья
Источник лишь обогащенья
В народе видит. Так сказать,
Возможность что-нибудь изъять
А если ты, мой друг любезный,
С той точки зренья бесполезный,
Тебе же лучше, милый мой,
Скорей убраться в мир иной
Коль есть доход - в верхах довольны,
И им с высокой колокольни
Плевать, что брошенный народ
Наполовину перемрёт,
А если выражаться грубо,
Они хотят, чтоб дали дуба
Или откинули коньки
Пенсионеры-старики,
Чтобы спокойно и изящно
Безропотно сыграли в ящик
Все безработные, сейчас
Как будто лишние у нас
А в общем, власти методично,
И планомерно, и привычно
Не тратить сил и денег чтоб,
На всех нас примеряют гроб
Но всё же сомневаюсь, чтобы
Мы удостоились и гроба,
Скорей без гроба, просто так,
Зароют в землю как собак
Чтоб были мы всегда покорны,
Уняли свой характер вздорный,
То, как сегодня, так и впредь,
Власть призывает нас терпеть,
Терпеть и ждать, когда начнётся
Восстановленье производства,
И уверяет – столько лет! –
В конце туннеля виден свет
Однако мы уже не верим,
Что виден свет в конце туннеля,
Как ни смотрели – так и сяк –
В конце туннеля – только мрак
Поверьте, что ни коим боком
Мне не хотелось быть пророком ,
Но жизнь теперь сложилась так,
Что впереди – один лишь мрак
Послесловие
Прошу теперь остановиться,
Подумать просто и учесть,
Что все события и лица,
Мной упомянутые здесь,
И в мире нашем не бывали,
Чистейший вымысел и бред,
Людей, о коих рассказали,
В реальной жизни просто нет
И пусть для вас не будет тайной
(А жизнь порою так пестра!),
Что совпадения случайны,
Простого случая игра,
А если кто вдруг и признает
Свой лик родной в портрете том,
То на себя пускай пеняет,
Здесь автор вовсе ни причем,
А наши выборные власти
Всегда страдают за народ,
Преодолеют все напасти,
Чтобы вести его вперёд,
Они в любой момент готовы
Незамедлительно содрать…
Ох, виноват, ошибся словом,
Я ведь имел в виду отдать,
Себе не делая поблажку,
Отдать все силы для страны,
Отдать последнюю рубашку,
А если надо – и штаны,
Готова власть остаться голой,
Лишь только б сытым был народ,
Она на всё готова, к слову,
И недоест и недопьёт,
И с нею нынче дружно, в ногу,
К капитализму мы идём,
И слава пар,.. простите, Богу,
Что мы в такой стране живём!
Июнь – ноябрь 1998.