В старом Перове мы были соседи,
Вместе терпели и грязь, и потоп.
Мы - на трамвае, а он - на “Победе”,
Батюшка, в простонародии "поп".
Даже старушки его не любили
За особняк и гараж под окном.
Шли по посёлку легенды и были
Про жадность его и забавы с вином.
Маленький, толстый, бородка лопаткой,
Полные руки поверх живота.
Только и грозен был верой нешаткой
В то, что евреи распяли Христа.
Ночью пасхальной в окраинной церкви
Он громыхал, как железным ведром,
Так недвусмысленно ставя акценты,
Что хоть сегодня берись за погром.
Сильно его сыновья донимали.
Оба пропойцы, особо меньшой.
Мы, пацанята, его поднимали
И до крыльца волокли, как мешок.
Годы и беды вовсю покосили.
Старость бобылили поп-попадья.
Всех - то знакомых на всю-то Россию
Только еврейская наша семья.
А стариковское дело такое -
Хвори не знают, где поп, где раввин.
Сходим за хлебом и сварим жаркое,
Просто зайдём вечерком, посидим...
Позже невестки, горластые стервы,
Дрались из-за золотого креста
Свёкра, ушедшего даже без веры
В то, что евреи распяли Христа.