В каком веку, какой порой,
Гадай – не догадайся,
А жили-были муж с женой
В покое да в согласье.
И, как бывает у людей,
Жена отяжелела.
Четыре по десять недель –
Так время и приспело.
Свечурка у полка, поддон.
Чуть пот на лбу от духу.
Вода святая, сахар, лен,
Да бабка-повитуха.
Вот-вот уж неурочный час,
Да родила на силу.
Ну, а на том и извелась.
И с ней послед в могилу.
Муж, что ни день, помянет мать:
Тоска его заела.
А что ж, дитю – не пропадать:
Старушка с ним сидела.
Старушке-то сидеть не лень,
Да углядела лихо:
Дитё не ест, ревет весь день,
А как полночь – так тихой.
Старушка мужу говорит:
«Повадилася мати,
Лишь только полночь отзвонит,
Кормить свое дитяти».
Селом собрали мужиков.
Соседы подсобили,
Чтоб кожну ночь до петухов
Малютку сторожили.
Так и условились на том.
И вот однажды ночью
Покойница приходит в дом
В полугнилой сорочке.
Дитё умолкло. Мать над ним –
Глаза мутнее мути –
Склонилась, впрямь как над своим,
И кормит мертвой грудью.
Озноб и три ручья со лба.
Старушка с мужем кринки
Со свечек сняли, и изба
Зарделась в тусклых бликах.
Мать поднялась. Дитю в глаза
Печально посмотрела.
И так, ни слова не сказав,
Обратно улетела.
Наутро люди в дом идут -
Там все окаменели:
Старушка, муж. И детский труп
На каменной постели.
Из цикла "По старому присловью..."