В период бурных общественных катаклизмов, подобных нашей печальной памяти «перестройке» 1987-1991гг., у людей часто возникает желание решить собственные проблемы, начав с «чистого листа», отбросив то, что было написано в истории «неверно». Они с надеждой обращают свой взгляд в прошлое в поисках «золотого века» своей истории, «подзаряжая» тем самым свой миф пересмотренными, подреставрированными, а подчас и набело переписанными событиями. Одним из таких мифов в наши дни стала история взаимоотношений русской «метрополии» и «колониальных» территорий, в частности Средней Азией в период с 1864 по 1917гг. Как строились эти взаимоотношения между народами более полувека, на протяжении жизни двух поколений?
Одним из главных элементов русской политики в отношении любых присоединенных территорий было включение правящего слоя в структуру общегосударственной элиты. Октябрь 1917г. нарушил процесс «переваривания» приобретенных территорий: иначе, зная русскую историю, легко прогнозировать где-то лет через пятьдесят появление в русском дворянстве новых фамилий - Алимовых, Мангитовых, Минговых, Худояровых, Акбаршоевых. Именно подобные процессы породили известные русские роды Черкасовых, Юсуповых, Урусовых, Тенишевых, Аксаковых, Исаковых, Назаровых, Кильдяшевых….
Механизм этой ассимиляции, отработанный в русском государстве со времен «замирения половецких ханов», был связан с православным подходом к иноверцам, который основывается не на доказательстве правоты своей веры, а на предписании жить и самоотверженно трудиться среди них и вместе с ними, демонстрируя её преимущество.
Хороший пример тому дает «Дневник его светлости эмира Бухарского» об официальном визите в Россию зимой 1893г., куда отправилась делегация из четырнадцати человек во главе с эмиром и «светом наших очей Сеид Миралим-тюра», т.е. наследником престола, известным позднее как последний эмир Бухары - Сеид Алимхан. На всем протяжении этого восьмидесяти семи дневного путешествия в Москву, а затем - Петербург, на каждой железнодорожной станции и городе эмиру и его свите оказывался прием как главе любого европейского государства. Характерно, что, несмотря на свое мангытское происхождение, эмир предпочитал общаться на таджикском языке: «в наше сопровождение был назначен знаток восточных языков, прекрасно владеющий персидским наречием, надворный советник Щелкунов».
В первопрестольной эмиру и сопровождавшим его лицам была отведена резиденция в Кремлевском дворце: «мы отправились осмотреть очаровательный зимний сад, находящийся внутри дворца; и тут один знаменитый фотограф, посредством новоизобретенной машины, моментально снял с нас, сына нашего Миралим-тюры портреты наши, которые поднес нам в подарок».
В ходе визита эмир провел несколько встреч, как мы бы сейчас выразились, с «бизнес-сообществом» России, связанным своими интересами с Бухарой: «мы приняли первого богача Москвы, известного во всей Средней Азии фабриканта, г.Сапожникова, и других московских купцов, банкиров, директоров биржевого комитета, других торговых товариществ, кои поднесли нам разные подарки из фабричных и других произведений».
Во время этого визита в Россию произошло важное событие, указывающее, впрочем, на степень зависимости Бухары от Петербурга: «Его Величество, в угоду нашим желаниям милостиво изволил обрадовать нас Величайшим своим утверждением света очей моих, Сеида Миралим-джана, наследником Бухарского престола».
В Ашхабаде, на обратном пути из Петербурга, эмир со свитой был приглашен на маневры русских войск, где сделал следующие наблюдения: «Отдать справедливость туркменской милиции, что она ни в чем не уступала казакам, и это обстоятельство в глазах наших служило доказательством к подтверждению слов древних мудрецов, «что две вещи без помощи друг друга не имеют ценности». Вместе с тем, успех туркмен в военном деле расположил нас к преобразованию бухарского войска, ибо туркмены в умственном развитии и вообще во всех других отношениях стоят гораздо ниже бухарских народностей, и мы не сомневаемся, что из бухарского войска, под руководством опытных европейских инструкторов выйдут хорошие солдаты, которые при надобности могут быть полезными как своей родине, так и нашим друзьям».
В жизни бухарских эмиров война всегда занимала большое место: будучи главнокомандующим войск своего государства, каждый из них непременно участвовал в войнах с соседями и вторгавшимися завоевателями, потому и постоянный интерес к военному делу у них был большой. Абдуллохаду, присутствовавшему на коронации русского императора Александра III, очень понравились казаки лейб-гвардии. Так в 1890г. в Бухаре появились три сотни «кафкози-териска», т.е. «терских казаков», набранных из самых рослых сыновей бухарского чиновничества. «Терцы» эмира были одеты в форму черкесского покроя, на шароварах были оранжевые лампасы. Это формирование было, по сути дела, дворцовой гвардией эмира и постоянно дислоцировалось при его дворце в г.Кермине. В 1892г. эмир расширил свои казачьи формирования, создав еще шесть сотен «кафкози-кувонска» т.е. «кубанских казаков». И, наконец, в 1905г. в Бухаре появилось еще одно «казачье» подразделение – «кафкози-шефска», т.е. «шефских казаков». Они также были подсмотрены эмиром в Петербурге, где несколько десятков казаков выполняли функции телохранителей во дворцах столицы и Царского села.
В 1908г. эмиру Абдулахаду присваивается звание генерал-лейтенанта русской армии, и он назначается шефом 5-го Оренбургского казачьего полка, размещенного в Чарджоу. Самому полку присваивается наименование «5-го Оренбургского казачьего Его Величества Эмира Бухарского полка», и на погоны казаков и офицеров помещается вензель эмира.
Потрясающее впечатление произвел на эмира Абдулахада и русский военный флот, с которым он впервые познакомился в Севастополе: «Мы на лодках отправились по морю осматривать военные пароходы. Когда мы отъехали от набережной на некоторое расстояние, глазам нашим показалась необыкновенная картина – виднелись в середине бухты какие-то железные горы, которые, когда подъехали близко, оказались военными пароходами. Величина и устройство этих пароходов нас окончательно поразили. Непостижимо, каким образом человеческое искусство изобрело такие необыкновенно грандиозные и, в то же время, почти сверхъестественные постройки! На них множество разнокалиберных орудий, кои были расставлены по правилам военного искусства. Пароходы эти были трехэтажные, и каждый из них мог вместить в себя несколько тысяч солдат со всеми их принадлежностями и продовольственными припасами». Через двенадцать лет эмир Абдулахад сам смог принять участие в военном кораблестроении.
Рус¬ско-японская война 1904-1905гг. побудила страну к модернизации своего военно-морского флота. В течение нескольких лет для флотов на Балтийском, Белом, Баренцевом, Черном морях и на Тихом океане были построены десятки линкоров, крейсеров, эсминцев и подводных лодок. В пользу флота был объявлен сбор по¬жертвований среди населения. Всего за время с 1905 по 1911гг. было построено около шестидесяти эскадренных миноносцев (минных крейсеров), из них девятнадцать — на до¬бровольные пожертвования.
Известно, что всего в «Среднеазиатском регионе со¬брано 31909004 копейки (а если принять во внима¬ние 1000000руб., поступивших от Его Высочества Эмира Бухарского, то 131909004к.) Здесь же указа¬но, что «в пожертвованиях преимущество было за ту¬земными жителями, чинами разных ведомств и вой¬сковыми чинами. На последнем месте среди жертвователей — духовенство и рабочие».
Эскадренный миноносец, получивший после спус¬ка на воду имя жертвователя средств, был одним из трех однотипных военных ко¬раблей, построенных в Гельсингфорсе (Хельсинки). Он имел водоизмещение в 620 тонн, мощность па¬ровых машин корабля в 6200 лошадиных сил, что обеспечивало ему скорость в 25 узлов и дальность пла¬вания свыше 1000 морских миль. По вооружению ко¬рабль был также одним из современных в своем клас¬се судов: два 102мм. и одно 37мм. орудие, четыре пу¬лемета, три 457мм. торпедных аппарата, двадцать морских мин, экипаж составлял 99 человек.
«Эмир Бухарский» участвовал в Первой мировой войне, в февральской буржуазно-демократической ре¬волюции и гражданской войне. В октябре 1917г. экипаж эсминца перешел на сторону большевиков, поддержав их во время вооруженного восстания в Пе-трограде.
Осенью 1918г. «Эмир Бухарский», вместе со свои¬ми «близнецами» — эсминцами «Финн» и «Московитянин», а также еще четырьмя кораблями того же класса, двумя миноносцами и четырьмя подводными лодками, был переброшен в Волгу для усиления Астраханско-Каспийской флотилии. Здесь корабль, получивший в начале 1919г. новое имя — «Яков Свердлов», участвовал в освобождении Ба¬ку, бо¬ях под Царицыном и Астраханью.
В годы Первой мировой войны Бухарский эмират был верным союзником России: помимо продажи стратегического сырья – хлопка - эмират поставлял продукты питания, а также тысячи породистых коней для русской кавалерии.
Однако, накануне и во время войны в Средней Азии усилилась панисламистская пропаганда, имевшая в то время пантюркистсую «окраску». Как указывалось в «Кратком отчете о настроениях мусульманского населения Туркестанском крае к октябрю 1914г.»: «Главный принцип, около которого сосредотачивается панисламистское движение и который, так сказать, составляет его душу - это объединение всего мусульманского мира в политическом и экономическом отношении под эгидой Турции с конечной целью в будущем образования всетюркской республики. Причем выдающиеся турецкие и русские мусульманские публицисты в последнее время усиленно занимаются открытием племен, принадлежащих к одной с ними расе, в целях возбуждения в них ненависти к России и присоединения их к будущей общей мусульманской федерации».
Власти как Бухары, так и Туркестанского генерал-губернаторства ведут активную борьбу с панисламистским движение, прямо сотрудничая между собой. Так, полицейские мероприятия были проведены бухарскими властями в 1913г. по поводу слухов о появлении в окрестностях Бухары «всадника без головы в полном вооружении», призывавшего к джихаду против неверных. В целом начало XXв. было для Средней Азии, как временем небывалого экономического подъема, так и временем кануна великих потрясений, начавшихся в 1917г.