Взорвался мир. Белесая шрапнель
Повисла на ветвях еловых кленов,
Застыла меж домов оксюмороном,
Пока ее нагрянувший апрель
Не обратит в крещенскую водицу,
Где вол, осел и в ступе старый хрен,
Один лишь раз, не преклонив колен,
Форельно соизволили напиться…
Хламидно в хлам, до положенья риз,
Рассыпавшись на горновские строфы.
Мы – профи? Или были - лимитрофы,
Усыпавшие виршами карниз?
Карниз стиха. Антично-глупый фриз,
Доверен с похмела другим атлантам,
И голос мой прорвется в ночь – дискантом,
Способным воплотить любой каприз.
Любой… Каприз… Раз деточка – ПОЭТ,
Возможно все. И тетя купит лиру,
Инжира полкило, в Москве квартиру,
Изданье книг вперед – на много лет.
На много лет… Раз не истерлась шаль,
Пока носимы дамские очочки,
Пока текилу принимают почки,
Творцом пребудешь. Хоть по сути – шваль.
По сути-шваль. Ядреней и верней,
Чем ураганом сорванная крыша,
Вобьется в мозг: да славен Горнов. Гриша.
И слышно ржанье ледяных коней…
Сквозь цок и топот ржавленных коней
Ввалился стих, таинственный и гордый…
….Какая же херня – писать, как Горнов.
Здесь – есть хоть рифма. Ты ж – простился с ней.