Там, где дремлет страна, что зовется Россией,
Где качается двор в облаках темно-синих,
С неба падает снег. Я сижу на качелях
Безнадежно увязший в безрадостных целях.
А зима завывает печально и громко
И целует меня, как больного ребенка.
Улыбнусь,- она хлопает будто в ладоши:
«Недоласканный мой, ненаглядный, хороший!»
Я сижу, и снежинки ложатся на шапку.
И мне жалко снежинки, себя мне не жалко.
Потому что я жив, а снежинки растают,
Не дождавшись зеленого юного мая.
Не увидят они сладкий клевер и мяту,
Только в клочьях пушистую белую вату.
И, упав, соберутся больные, горбатые,
Превратившись в такую же белую вату.
Только я не умру, видя холод и пустошь…
Если был бы я слеп, может меньше бы чувствовал?
Может, если не чувствовал, был бы спокойнее,
Чуть добрее и в общем веселье раскованнее?
Но зима завывает печально и громко.
Я жалею себя, как больного ребенка,
И с качелей встаю, и со всхлипами плачу
С огорченным собой, с отрешенным в придачу
В незнакомом дворе, в облаках темно-синих,
В незнакомой стране, что зовется Россией.