Когда её подкрашивали белым,
в отчаяньи ломая кисти,
которым грош цена,
то ничего я больше не хотела,
лишь быть одной. И память чистить
всю ночь, без слов, без сна.
Когда её по ржавому скоблили,
латали, клеили, паяли,
и истончали лишь,
«люблю» писали, разным шрифтом, стилем,
подчёркивая смысл, едва ли
он был там. Вот и тишь…
Когда её оставили в покое,
сменив на вымученность взгляда
с улыбкой, то стена
осталась там, где раньше были двое.
Зато теперь чиста, как надо, -
И-сти-на.