ПОВЕСТЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
ПУТЬ К ХРАМУ
ПРЕДДВЕРЬЕ
Джаффар ушёл, теперь Аника
Мог всё обдумать не спеша,
Но мысли новой не возникло.
Вопрос, о том кому решать
Его судьбу, не ждал ответа,
А вот послушать мудреца
И получить его советы …,
И он пошёл искать отца.
Но, ни в саду, ни в галерее,
Ни в дальних комнатах дворца
Он не заметил Эль-Гарея,
Когда ж гнедого жеребца,
Любимца князя, на конюшне
Не оказалось как всегда,
Он всё вокруг, до сараюшки,
Объехал сам, – и ни следа!
Князь будто в землю провалился,
Как ни допрашивал он слуг,
Никто из них не повинился,
Что знает что-то, даже слух
О том, где князь, не доносился.
Шло время, как он ни страдал,
Пришлось и с этим примириться.
Теперь, когда и князь пропал,
Когда жена во тьме печальной
Уже покоилась в гробу,
Как не вернуться к мысли тайной:
Решиться искусить судьбу.
Хотя Джаффара он страшился,
Колдун всегда ему был враг
И вряд ли так уж изменился,
Аника сделал первый шаг.
Оставив сына на придворных
И на далёкую родню,
(Теперь он только вороному,
Золотогривому коню
Доверить мог себя всецело),
Поправив сбрую, стремена,
Он сел в седло и друг бесценный
Помчался к дому колдуна.
Джаффар давно нетерпеливо
Анику ждал и даже клял
Его за ту неторопливость,
Хотя и время не терял,
Вперёд дела определяя, –
Что в книгах чёрных отыскал,
А что и, духов вызывая,
И зло на нём срывать не стал.
Удачу всё ему сулило,
Он даже в небе видел знак:
Звезду Аники над долиной
Всё чаще кутал чёрный мрак.
Когда же мучили сомненья,
Джаффар корону надевал, –
А вдруг заметит он в виденьях
Ту долю правды, что не знал.
И видел, видел, ухмыляясь,
Погибель злейшего врага
И хохотал, подозревая,
Чей он не выдержал удар.
Он видел грозное паденье
Скалы, накрывшее того,
Кто вёл его к желанной цели,
И даже было жаль его:
Ну, что за жизнь – сплошные раны,
А наносил их он с сестрой,
Но допустить, чтоб тайной Храма
Владел и он? – Ни, Боже мой!
Но, наконец, у врат Преддверья
Раздался громкий стук копыт.
Колдун тотчас оставил келью
И их отправился открыть,
Поскольку знанием заклятий
Желанный гость не обладал
И, хоть он лопни от проклятий,
Вовнутрь никак бы не попал.
Приняв Анику, он беседу
О том, что ждёт их, не повёл,
А, угостив его обедом,
На отдых до утра отвёл
В такую же, напротив, келью,
А утром, оседлав коней,
Одним путём, но с разной целью,
К долине двинулись. Но к ней
Врата дорогу преграждали,
Врата закрытые мечом,
И даже духи зла не знали
Как их открыть, а вот ключом
К раскрытию извечной тайны
И был Аника, в том Джаффар
Был убеждён, – в виденьях явно
Он за Аникой в них въезжал.
ДОЛИНА СМЕРТИ
Аника знал про испытанье,
Про меч, легенду этих мест,
А тут, почти разочарованье:
Врата раскрыты, меч исчез!
Джаффара это удивило,
Но не пугало, как-никак
Виденье в жизни воплотилось,
А кто мог знать, что будет так?
Но, осторожный от природы,
Джаффар коня попридержал,
Пока Аника лёгким ходом
Через ворота проезжал,
И лишь потом поехал следом.
Долина встретила его,
Как и Анику, разноцветом
Лесов, кустарников, лугов,
Смешеньем мягких ароматов,
Далёкой синевой озёр,
Белёсой дымкой водопадов
На изумрудных склонах гор.
Но дальше, вглубь, она менялась
И к вечеру, к закату дня,
Уже прекрасной не казалась:
Холодный ветер, не бодря,
Лицо, как днём, не освежая,
Прикосновеньем не ласкал,
Теперь он, только раздражая,
Песок и пыль в глаза бросал.
И небосвод прозрачно-синий
Свинцовым стал над головой,
Казался каменной пустыней
И луг, цветущий под ногой.
Всё ближе стены гор сходились,
Всё чаще их встречал провал,
И даже кони утомились,
Хотя их днём никто не гнал:
Джаффара конь покрылся пеной,
А конь Аники, вороной,
Неутомимый в долгом беге,
Едва-едва трусил рысцой.
И это было непонятно,
Но что-то странное ещё
На них давило неприятно:
Пусть жизнь не била здесь ключом,
Но всё ж была. С вершин срываясь,
Поток холодный падал вниз,
И ветер, вихрем завиваясь,
Вздымал песок колючий ввысь;
Качались ветви, пахло хвоей,
Трава сгибалась под ногой,
Но что-то было в ней такое,
Что жизнь казалась неживой.
Аника этим был встревожен,
Да и Джаффар был сам не свой, –
Весь мир был словно отгорожен
От них невидимой стеной.
Казалось это невозможным,
Но было явственным вполне,
Он жил, он двигался как должно,
Но в абсолютной тишине.
Она была невероятной,
Такой, какой не может быть,
Как бездна чистой, чёрной, ясной
И страшной, что хотелось выть.
За этим явно что-то было.
Но что их ждёт? Удар? Подвох?
Вдруг всё сломалось, – над долиной
Пронёсся эхом словно вздох
Тяжёлый гул и вновь возникли
Шум ветра, шорох, плеск воды
И тут же за спиной Аники
Раздался дробный стук копыт.
Вот, уж, чего не ждал на свете
Когда туда он бросил взор:
Джаффар, коня стегая плетью,
Назад скакал во весь опор.
И, что невольно поразило,
Так это ненависть и страх
Перед какой-то грозной силой,
Стоявшие в его глазах.
Но, что в него вселило ужас?
Джаффара не пугал и ад,
Что впереди могло быть хуже?
Но и Аники конь назад
Слегка попятился. – Так, что же?
Рука сама схватила меч, –
Он обернулся … и по коже
Мороз прошёл до самых плеч!
КНЯЗЬ-ХРАНИТЕЛЬ
А кто бы ни лишился речи
И кто бы в страхе ни бежал, –
Из-за скалы ему навстречу
Сам Князь-Хранитель выезжал!
Хотя кого в Долине Смерти
Среди угрюмых голых скал,
Вдали от мира мог бы встретить
Тот, кто пути сюда искал?
Кто, среди жаждущих пробраться
В заветный храм любой ценой,
Не знал бы, как легко расстаться
При встрече с князем с головой?
Слепец и тот бы меч ужасный
Во мраке ночи, без светил,
Его сияние, опасность
Шестым бы чувством ощутил.
Аника, внутренне готовый
К борьбе с неведомым врагом,
Слегка опешил: князь суровый
Ему был больше, чем знаком;
Он еле-еле удержался
От крика радости, – ей-ей, –
К нему степенно приближался
Не кто иной, как Эль-Гарей.
Увы, недолго эта радость
Переполняла сердце, грудь, –
Анике что-то не давало
Ему навстречу шаг шагнуть
И даже потянуло к дому;
Не шли приветствия слова
И конь его на шаг гнедого
Не резко, но чуть-чуть сдавал.
Но что пугало их обоих?
Не меч же их насторожил,
И лишь в пяти шагах он понял, –
Взгляд Эль-Гарея был чужим.
Нет, в нём не ненависть кипела,
Он даже злобы не таил:
В нём жалость место не имела, –
Он знать не знал, кто перед ним.
Он был и не был Эль-Гареем,
И это был не страшный сон, –
Не на него в упор глядело,
А сквозь, Хранителя лицо.
Наивно было, да и поздно
От неизбежности бежать,
Когда свой меч рукою грозной
Стал Князь-Хранитель поднимать.
Но и напрасно было думать,
Что жизнь свою, бесценный дар,
Аника, как баран безумный,
Ему подставит под удар, –
Смирясь, безропотно, покорно.
Не размахнёт своим мечом
И двух клинков по горным склонам
Не разнесётся эхом гром.
Возможно, эхо бы и было, –
Удар навстречу меч нанёс,
Но меч Хранителя лениво
На два куска его разнёс,
Сопротивленья не встретив,
Да и Аники голова
Слетела б, даже не заметив,
Что прежде на плечах была.
Смерть не спешила в то мгновенье:
Не так силён был сам удар,
Да и неточен в направленье, –
Князь Эль-Гарей был слишком стар, –
Меч отхватил лишь кончик уха
Золотогривому коню,
Слегка задел Анике руку,
Но снёс всё рядом на корню.
Произошло всё очень быстро,
И где Аника разглядел
В глазах у князя искру жизни?
Что? Убивать он не хотел?
Увы, но это показалось, –
Такой же грозный и немой
Князь снова поднял меч опасный
Над неразумной головой.
Второй удар был неизбежен
И был бы нанесён не зря:
Рассёк бы надвое небрежно
И человека, и коня.
Тут и Аника растерялся,
Он не хотел такой судьбы,
Но странный рок и здесь вмешался:
Молниеносно на дыбы
Поднялся конь золотогривый, –
Бог знает, чем он обладал, –
Но он всего на миг единый
Опередил второй удар
И князя жизнь остановилась, –
Будь то копьё ли, меч, стрела,
Мечом легко бы отразились,
Но смерть другим путём пришла.
Удар копытом был ужасен, –
Хранителю пробило грудь, –
И меч уже был не опасен,
Он выпал, не успев махнуть.
За ним и князь на землю рухнул.
Аника, соскочив с коня,
Рванулся не к врагу, а к другу.
Но поздно, дрогнула земля,
А горы отозвались стоном
И горьким эхом разнесли
По ближним и далёким склонам,
Что дни Хранителя прошли
И путь-дорога в Храм открыта
Не только духам. Здесь Джаффар
Быстрее всех всё понял, принял,
И к месту скорби прискакал,
Где князя век как свечка таял,
Да и схватился сгоряча,
Ещё подробностей не зная,
За рукоять его меча:
Хотел не в мыслях, а наверно
И у Аники жизнь отнять, –
Не тут-то было, меч волшебный
Не смог он даже приподнять.
Не мог он знать, что князь, прощаясь,
Анике меч свой завещал,
Но чтоб, к мечу не прикасаясь,
Тот вздох последний подождал.
Поняв, что он поторопился
И не владеть мечом ему,
Джаффар мгновенно изменился
И маску скорби натянул.
Что, впрочем, сделал он напрасно, –
Аника князю клятву дал,
Что горы выставит препятствий,
Но никого не пустит в Храм.
Исполнив должные обряды,
Аника в ножны меч вложил
И отправляться в путь обратный,
Домой, Джаффару предложил.
Тот согласился на дорогу,
Но, прежде чем пуститься в путь,
Вдруг попросил, причём немного:
Дать лошадям передохнуть,
А им самим хоть издалёка,
Хотя б глазком взглянуть на Храм,
И тот, забыв про подоплёку,
Вдруг загорелся этим сам.
БЕЗДНА
Печальный день, весьма возможно,
Так на Анику повлиял,
Что он забыл про осторожность,
Хотя скорее применял
И здесь Джаффар коварство татя,
И не молитвы он читал
Над телом князя, а заклятья, –
Чужую волю разрушал.
Не потеряй кольцо Аника
В волненье, в сборах, в суете
Заклятья б в сердце не проникли,
Они б повисли в пустоте.
Возможно, ум не подчинился,
Но, тем не менее, к скале,
Из-за которой князь явился,
Они пошли, … но без коней.
Путь до неё не самый длинный,
Но, что они могли найти?
А ничего – одни руины,
Но и к руинам подойти
Джаффар с Аникой не сумели,
Чего никто и никогда
Из тех, кто приближался к цели,
Не мог и в прошлые века.
Долина кончилась, преградой
Пред ними встала не гора,
А пропасть, бездна, – дымом, смрадом
Была заполнена она.
По дну её катились волны,
Но не журчали по камням,
А с жутким скрежетом и стоном
Лизали пропасти края,
Вздымались шумной, дымной пеной,
Плевались жаркою слюной, –
Кусочек огненной геенны
Изобличал в них облик свой.
Лишь иногда в изнеможенье
Они стихали и ползли,
Но при малейшем приближенье,
Вновь вырывались из земли,
Ужасным рёвом оглушали,
Зловоньем отравляли ум,
Огнём над пропастью вздымались
И, захватив, несли ко дну.
Они и тут зашевелились,
Едва Аника и Джаффар
Из-за уступа появились, –
Распространившийся угар
Немедля принялся за разум,
Но, подчиняясь колдовству,
От колдуна отхлынул сразу,
Но замутил Анике ум,
Усилив страшное виденье. –
Его коварный чародей,
Отодвигая возвращенье
В столь ненавистный мир людей,
Внушал Анике, призывая
На помощь духов, духов зла,
И знал, картину вызывая,
Какою быть она должна.
Сначала в ней была гробница,
В пещере, в каменной горе,
Куда ни свету не пробиться,
Ни звуку через толщу стен.
И вдруг не люди и не звери,
А тени вышли из стены,
В которой не было и щели,
К плите могильной подошли
И сдвинули её до края,
А из невидимых щелей
Как по сигналу, извиваясь
К ней поползли десятки змей.
Но почему всё видно стало,
Хотя быть должен полный мрак,
Ума Анике недостало, –
Свой взгляд не мог он оторвать
От спящей вечным сном Эльмиры,
Но оторвал: к ней сверху вниз
Спускались пауки-вампиры,
Из нор полезли сотни крыс;
Слюною мерзкой истекая,
По плитам устремились к ней
Совсем невиданные твари
Из царства страшного теней.
Собой пещеру заполняя,
Ещё тесней смыкая круг,
На гроб Эльмиры наползая,
Всё это сборище вокруг,
Шипело, выло, скрежетало,
Глазами пожирало плоть,
В своём воображенье рвало
Её на части, пило кровь.
Анике было бы довольно
И меньше, чтобы запылать,
Рука сама непроизвольно
Схватила меч за рукоять.
И тут колдун, за ним следивший,
Услышав крик его души,
Увидев меч в руках Аники,
Чуть испугался и решил,
Что нужно и пора вмешаться,
Анике ярость остудить
И дать немного отдышаться.
Он чары снял, но говорить
Вдруг стал не с ним, а сам с собою
И о превратностях судьбы,
И о бессилии обоих.
Сказал, что может позабыть
Аника о своей Эльмире,
Что он обманут колдовством, –
Никто не может в этом мире
Пройти сквозь ад и на престол,
Который ад ему представил,
Взойти, – сам ад и обманул!
Джаффар не лгал и не лукавил,
Ему подействовал на ум
Дурман из пропасти дышащий,
Он потому и честен был,
Что разум свой обезопасить,
Снимая чары, позабыл.
КОВАРСТВО И РАСЧЁТ
Хотя и разум воспалённый
Не удержал его язык,
Но и Аника, потрясённый,
Едва ли в сути Книги Книг
От всех и вся сокрытой в Храме,
О коей страстно зашептал
Как о великой, страшной тайне
Вдруг распалившийся Джаффар,
Мог разобраться и, тем боле,
Никак не мог он оценить
Возможность собственной рукою
Судьбу так просто изменить.
В нём не остыл ещё весь ужас
Видений, что терзали ум,
Не слышал он, хотя и слушал,
Что говорил ему колдун.
Но вот когда Джаффар с усмешкой
Распространятся стал о том,
Как он, пытаясь безуспешно
Проникнуть в Храм, с большим трудом
Узнал, что дело всё в Анике,
Что путь с Аникой будет прост,
И, затруднений в том не видя,
Легко и просто снял вопрос,
Отправив им подарки к свадьбе,
Вложив в них то, чего желал,
Аника стал само вниманье:
Теперь он только понимал
Кто был источником несчастья,
И был способен разрубить
Джаффара в ярости на части,
А что мог этим изменить?
Но выход требовался гневу,
И он рубить, кромсать сплеча
Стал скалы, огненную пену,
А, вылив ярость, сгоряча
Швырнул и меч чудесный в пропасть,
Прокляв коварство колдуна,
Его звериную жестокость
И силу злобного ума.
Но меч в Тартар не провалился,
Проплыл над ним на край другой
И на глазах преобразился, –
Повис над пропастью дугой.
Совсем негаданно нежданно
Для них открылся мостик-путь,
Ведущий, очевидно, к Храму, –
Осталось на него шагнуть.
Джаффар был слишком осторожен,
Чтоб первым сделать этот шаг,
Для высших сил он был ничтожен,
Мечом владеть и то был слаб,
И потому был неуверен,
Что по волшебному мосту
Пройдёт без помощи, на веру.
Пусть чародею не к лицу
В своём бессилии признаться,
И больше, – выказать свой страх, –
Да только некуда деваться,
Как не молить, иначе крах
Его мечтам, его надеждам,
Анику взять его с собой
Забыв о зле, что сделал прежде,
Рыдать, ручаться головой,
Что все усилия приложит,
Все силы ада призовёт,
Всё, что мешает, уничтожит,
Но жизнь Эльмире он вернёт.
Аника мало верил клятвам,
И меньше тем, кто их давал,
Но с храмом было непонятно, –
Ни кто, ни что там он не знал.
Колдун в горячечном дурмане
О книге что-то говорил,
Но что? Он сам был как в тумане
И неизвестно что творил,
Пока он меч волшебный князя
Не бросил в пламя, в бездну, в ад
И мрак, окутывающий разум,
Не отступил от них назад.
И выбор был Аникой сделан,
А, может быть, и предрешён:
За ним, дрожа, страшась, весь белый
И чёрный маг на мост взошёл.
ПОСЛЕДНИЙ ШАГ
Душа Джаффара разрывалась,
Но и страшился он не зря:
Вся бездна тут же взбунтовалась,
Из недр её столбом огня
Поднялись силы неземные,
Раздался страшный дикий рёв
И тучи свет собой затмили, –
Ни солнца, ни луны, ни звёзд.
Но жар огня их не касался
И мрак не мог их в ад увлечь,
И ветер с рёвом мимо мчался, –
Их охранял волшебный меч.
Внезапно звёзды засветились,
Мерцанье звёзд сменил рассвет
И из-за гор лучи разлились, –
Они стояли на земле!
Да, это был конец долины,
Но был совсем иной пейзаж,
Так оказалось, что руины
Исчезли, – это был мираж
И духи гор его создали,
Чтоб скрыть творение веков
От ненавистных им созданий,
Их необузданных шагов.
Но что явилось перед ними?
Отнюдь не мраморный дворец
Под куполами золотыми,
Не строгий храм и, наконец,
Не церковь с видом неказистым,
И даже не молельный дом
Стоял под деревом ветвистым,
Чуть возвышаясь над холмом.
Вокруг, как прежде, были скалы,
Но круче, выше и страшней, –
Над головою нависали,
Стояли ближе и тесней.
Одна собою выделялась:
Под нею чёрною дырой
Пещера тёмная скрывалась.
Но не была она норой,
Пристанищем какого зверя,
Всё потому, что к ней вели
Сырые скользкие ступени
И уходили вглубь земли,
И две гигантские фигуры,
Два воплощенья то ли зла,
Не то ужасные скульптуры
Чудовищ канувших в века,
Стояли рядом. – Эти монстры,
Похоже, каждый робкий шаг
Воспринимали очень остро, –
Преображались на глазах!
На самом деле это было,
Иль снова силы колдовства
Анике голову кружили,
Но оживали существа!
Земля под тяжестью гигантов
Осела, вздрогнула опять, –
Тяжёлой поступью, нескладно
Гиганты шли … и убивать!
И это было ясно видно
По их невидящим глазам.
Бежать от них едва ли стыдно,
Так, что теперь? Бежать назад?
Но путь назад был им отрезан
Вновь всклокотавшейся огнём
И ядовитым дымом бездны
И вдруг исчезнувшим мостом.
Но, слава Богу, меч чудесный
Не провалился, не исчез, –
Три шага, – и рукой железной
Аника чувствовал и вес,
И силу сказочного дара:
Теперь на выпады врагов
Он сам невиданным ударом, –
Ни им чета, – ответить мог.
Гигантов это не смутило,
Ну, и напрасно, – грозный меч
На них обрушился всей силой!
Увы, но головы отсечь
Сим монстрам меч не мог нимало:
То, что Аника принимал
За страшных чудищ были скалы, –
Весь этот бред Джаффар внушал.
Чего он этим добивался? –
Аника должен был открыть
Дорогу в Храм, а там мешался,
Так почему бы не зарыть
Его под рухнувшей скалою?
Тот в западню и угодил,
И сам себе, своей рукою,
Могильный холм соорудил.
И вот, минуя скал обломки,
Минуя трещины в земле,
Уже один, собой довольный,
Джаффар приблизился к скале.
Но лишь на первые ступени
Шагнул, – и сердце ходуном,
И дрожь, как в ледяной купели,
И пот холодный надо лбом.
Но нет, не страх самообмана,
Страх, что мечта, к которой шёл, –
Воображенье, плод дурмана,
Болезнь ума, в конце концов,
Его заставил оглянуться,
Застыть, бросал из жара в пот;
Не мысль, что надо бы вернуться,
Что там ловушка, а не вход,
А то, что в тёмном лабиринте
Он то, что ищет, не найдёт,
И неба грозный повелитель
Его с лица земли сотрёт!
Но жажда, страстное желанье
Стать между Богом и людьми
Не с тем, чтоб старым миром править,
А свой, покорный, сотворить
Так близко стало к воплощенью,
Что твёрдый разум в этот миг
Сдержать ужасного волненья
Не смог и подавил лишь крик,
Перехватив ему дыханье,
И, чтобы дрожь внутри унять,
Восторг, безумство, ликованье,
Велел немного подождать.
Но долго ждать себе накладно, –
Глядишь, нагонит страшных дум, –
И не торжественно, а жадно
Другой ногой ступил колдун.