Успокой хрупкий пол тихой поступью,
Приложи ей к лицу руки мокрые,
Положи на постель в белы простыни,
Одеялом холодным укрой.
Ни жива, ни мертва, да и чудится,
Ровно как на курганах бесшумица,
Как пастушья свирель не поёт,
Будто зеркало мудрое - врет!
Обронили проклятие на душу,
И никак не поднять, не поймать его.
Прикажи богомольной ратуше,
Чтоб трубили в огромный рог.
Всполошатся кухарки и курицы;
Зашумят городские улицы,
Понасыпет и стар, и млад
На хлопок королевских врат.
И отчаянный клик пронесётся
Над ватагою в серой одёже,
И в крестьянские руки вольётся
Настоящие скорби слёзы.
Кто-то сильный падёт на колени,
Обратится навзрыд к небу
И попросит кого-то о том,
К чему сам быть не может не силён.
А она ни бледна, ни Ясна,
Уж не плачет ли люд напрасно?
Сонма нянек толпится у двЕри,
Хотя к ней подходить не велели.
Но взгляните же вы на шута!
Он один не боится стыда
Всюду скачет, за юбки - хвать,
Ты не пробуй его унять,
И не строй волевой взгляд -
Он же шут, его долг свят.
Дребезжит по углам цветной,
Забавляется сам с собой,
И смеется над всем, плох..
Али прячется в нём подвох?
Как-то слишком нежнА кожа...
На кого быть то может похоже?
В эту ночь, пока властвовал мрак
Королевна одела колпак,
Ну а шут натянул корсет...
Береги этот страшный секрет!
А на утро, когда рёв
Округлит небольшой ров,
Королевна шуту улыбнётся...
И светла, как и прежде, проснётся