Это знает не каждый,
кто себя предавал:
утоляется жажда
там, где раньше плевал,
затруднительно, то есть
ни в какую, пока
ещё теплится совесть,
даже если слегка.
Упадёшь на колени,
станешь ниже травы,
но следы преступлений
не исчезнут, увы.
Ничего не вернётся,
даже если потом
перед старым колодцем
ты со стиснутым ртом
так и сгинешь в мученьях…
ничего не спасёт,
лишь забрезжит прощенье
навсегда и за всё.
И победно, как трубы,
в уходящую синь
пересохшие губы
тихо скажут: «Аминь».