Догорала зима, маня,
и лежали в рассвет туманы,
чувства ждали полночной манны,
оголяя язык огня.
И изгибом теней ночник
наслаждался в горячке белой,
стоном сущности оголтелой,
оборвавшей последний крик.
Жарких рук и усталых губ
не сдержать, не забыть никак,
бороздою звезды в веках
проложило желанье двух
ненасытных в любви огне,
поглощенным безумьем ласк,
им гореть не хватало дней,
лились искры в сиянье глаз.