Стекает время сахарным сиропом,
И зябко кутаясь в просторных рукавах,
Искрошит стен моих картонных соты,
Впиваясь в мой закоренелый страх.
Пасьянс разложит веером на спины,
И взмахом лезвия насытит вечный голод,
Мой страх и я всегда были едины,
Забродит пеною, как хмельный солод.
Колдуньи начинают свой рассказ,
Кружат тенями, над окрестностью, немыми,
Поднимут в небо свой единый глаз,
И разорвут прицельно грудь мне холостыми.
Застынет сахарным сиропом время,
Рубашки рукава в узле тугом,
И прорастет во мне гнилое семя,
Посаженное в грудь, мясным цветком.