А.
Жёлтый лёд.
Петроградку рвёт
Месивом туфелек и сапог.
Воплей, гоготов пенится, пучится рот.
Жёлтый вздымается смог.
Нынче над городом небо ночное кроваво.
Мечется над шпилями
изгрызенным войнами знаменем.
С домов, с дворов сходил проспект
металло-мышечной лавой.
Ты обернулась.
Ты не могла не узнать меня.
Пускай мудрецов плешивый хорал
Визжит экстатично: «Всему свой конец!»
Свою любовь к тебе
я украл
Из миллиардов сердец.
Любви безжалостной, смертоносной, нашей
Неведомо слово «оковы»:
Тела не выдерживают: стираются, снашиваются,
Но души – встречаются снова.
Снежные хлопья, мокрые волосы…
Ты смотришь, не веря, и плачешь,
И шепчешь
самым родным
самым ласковым голосом:
«Не могло быть иначе…
Не могло быть иначе», –
И плачешь…
Застывают, слипаются тромбы
Пустой городской кутерьмы.
Твой поцелуй –
взрыв водородной бомбы.
И нет никого.
Лишь мы –
В красотой ослеплённое небо взбутоненный
Рентгенолилии изгиб…
А помнишь, Тэя, как Марк Антоний
Уводил войска из Египта?
И на каждом щите твоё имя – смотри!
Солнце калило панцирей сталь.
В обезвоженные улицы Александрии,
Сколотая их смирённой ненавистью,
зубов осыпалась эмаль.
А в берега наших кубков
ломились проклятий моря,
Вырывая звёзд сапфиры
из золотых берегов.
Но покуда ты была рядом,
Не было,
кроме нас,
на Земле
богов!
Сочатся восторгом железные девы,
Полнится сладострастием ванна.
Твои губы обволакивают мою шею
розовым неводом…
Дай мне жизнь,
Анна!
Над смерти и счастья разнузданным о’дром
Блаженно с распятия стонет Поверженный.
Распахнуты ворота в рай –
твои багровые бёдра…
Дай мне жизнь,
Э’ржебет!
В крестах и крыльях чёрных кителей
сверкали свечи,
Сумрака подземелья
обугливая вуали и перья.
Этой ночью
мы благословенны,
повенчаны
Ужасом задыхавшейся
в собственном смраде империи.
Плыл гроб.
Апрель грёб
В солнечной крови – оранжевый.
Ева… Ева, я отдал бы все рёбра,
Чтоб встретить тебя хоть минутою раньше!
Единой минутою раньше…
Рушилось царство Аида.
Только глаза твои –
нежны’ и вла’жны.
Нас двое.
Две капсулы цианида.
Нет сожалений. Не страшно.
По узкой тропинке во мраке проторенной
Ветер один за другим
разметёт опустелые римы.
Всё это – части одной истории.
Нашей любовью творимой.
Такой, что единожды
упадут
Всех
заоблачных
сфер
напряжения
В сырость хаоса –
нашей страсти
ложе.
Такой не прощают в небе –
в аду
Не сыщется пытки блаженнее
Запаха твоей кожи.
Мглеет. Всё рвотнозловонней и гуще –
Скоро за мною придут. Пора.
Впрочем, что смерть?! Я умирал
Больше всех живших, живущих.
Новых войн армады гонит
Сброшенных с неба комет рык.
А нам…
так и стоять бы в последнем вагоне,
На пыльные стёкла наклеивать километры.
Слушайте же, ледяные извитья,
Чёрные швы подземных дорог:
Вы ненавидите,
чтоб я мог любить её,
Как никто другой бы не смог!
Эту цепь, этот круг не разъять, не рассечь,
И назло всем ничтожным, беспомощным иродам
Есть любовь,
которая вечна!
Наша –
ненависть
всего
мира.
2010–2011
Примечание:
1. Клеопатра, любовница древнеримского политика и военачальника Марка Антония, взойдя на Египетский престол, носила титул Теа Филопатор – богиня, любящая отца (греч.), и, позднее, Теа Неотера Филопатор Филопатрис – богиня младшая, любящая отца и отечество (греч.)
2. Влиятельная венгерская дворянка Эржебет Батори, по прозвищу Кровавая Графиня, прославилась чередой (около 600) изощрённых убийств молодых девушек. По наиболее распространённой версии, она принимала ванны с их кровью, чтобы не утратить свою молодость.
3. Железная дева – средневековое орудие пыток и казней, представляющее собой шкаф в форме человека с иглами внутри. Жертва запиралась в шкафу и истекала кровью. Батори использовала это орудия для наполнения своих ванн.
4. Анна Дарвулия – любовница из служанок Эржебет, изобретавшая для кровавых оргий своей графини самые ужасающие пытки.
5. Ева Браун – любовница, а за день до смерти и жена Адольфа Гитлера. 30 апреля 1945 года супруги совершили совместное самоубийство.