В плаще истлевшем божье изваянье –
Бессмертье Сида и его цветы!
ЕГ
Ты Францию с колен поднял
Своим великим обаяньем.
И образ Вечного сиял
Наполненный земным страданьем.
В тебе с лихвою воплотилась
Послевоенная мечта,
И в персонажах претворилась
Людских желаний пестрота.
И слава подлинной «Звезды»
Была заслуженной наградой –
Признаньем Духа высоты
И Воли, рушащей преграды!
1
ЧЕХОВСКИЙ МАЛЬЧИК
Родиться в Каннах на лазурном берегу,
Пусть даже в декабре в ненастье,
С талантом редким, что звездой во лбу,
Поверьте, счастье!
Мечтательный, немногословный…
Почти что чеховский герой.
Был рассудительно-притворен
Ребенок, не нашедший роль.
А лишь стремившийся на море.
И белый каннский оберег,
С шумливыми волнами споря,
Ловил Жежэ звенящий смех.
Вид живописных гор, ривьеры
Воображение питал.
Дар вдохновения и веры
В лесах Прованса созревал.
Он не продлит отца карьеры.
Не этим Франция гордись.
Твой отпрыск предпочтет химеру,
Где сцена – жизнь!
2
ПРЕЕМНИК
«Шаляпин умер, зато есть я».
Ж. Филип.
Сняв юридические цепи
Как долг, завещанный отцом,
Прескучных дел и благолепий,
Он распрощался с сим венцом.
И из прилежного студента
Фортуна превратила враз
Жерара в баловня момента,
Чтобы пленять хотя б на час.
Великий мастер стал предтечей.
Покой хранят
Те необъявленные свечи.
Одна – твоя.
«Шаляпин умер?!» - на излете
Ты повторял.
И комом в горловом пролете
Вопрос стоял.
Был приглушен не по-французски
Веселый смех.
Париж рыдал совсем по-русски
И пил за всех.
Война стояла на пороге.
И город ждал
Фашистов грязные подлоги,
Тот час настал.
Презренной свастикою машет
На Эйфелевой башне флаг.
У Триумфальной арки «наци»
Чеканят шаг.
С надеждой взгляды обратились
Вглубь на Восток.
В России гибли и молились.
Такой же рок!
В тебе славянское начало
Заговорит.
И кровью матери звучало:
Душа болит.
Француз, поверженный войною, -
Что скорбный бас.
Не скрыть и сенью гробовою
Боль лиц и фраз.
Как не понять, что русский гений
В твоей судьбе.
Его уход явил прозренье –
Весь Мир в тебе!
3
ВОИН СОПРОТИВЛЕНИЯ
Как трудно нам порой расстаться
С усладами земной любви.
И в опьянении признаться,
Что есть и горестные дни.
Легко казаться другом милым,
Жизнь прожигая на корню,
Но говорить мечтой красивой
В конце любезное: адью.
Вальмон в грехах любви погрязший
Пал жертвою слепой борьбы…
Жерар не с ним! Он настоящий
Романтик воли и судьбы.
В годины братского союза
С Виларом мудрым и большим,
Филипп взрастал как честность Музы,
Урок и помощь молодым.
Он видел их глаза и души,
Опустошенные войной.
Так в реках странствий ищет сушу
Корабль, уставший над водой.
Как смысл найти в немых потоках –
Духовный вакуум переплыть?!
Культуры европейской токи
Из недр неистовствуют: быть!!!
Вы жаждете? Ну, что ж, глотните
Роландом покоренный мир!
И шпагу рыцарства примите,
Идя в театр на бранный пир.
Из тьмы забвенья, как из пепла,
Три сотни лет перелистнув,
Встает тень ВОИНА – из пекла
Сопротивления шагнув.
В дворце парадном Авиньона
Принц Гомбургский и Сид парят.
В дворце Шайо блеск церемоний
Три тыщи зрителей хранят.
Не реставрацией картины,
Старинной как забытый род –
Двадцатилетним исполином
Живой Родриго предстает.
Точеный силуэт фактуры
С природной грацией манер…
Монтенья б плакал над фактурой,
Смакуя подлинный шедевр!
Речь зову лирики послушна:
Химене флейтой пропоет.
То пианиссимо вдруг дружно
Трубой взорвется – принц, в поход!
Сид героический, влюбленный
Как дух над Францией витал.
Париж, Филиппом покоренный,
Его вознес на пьедестал.
Народ измученный доволен.
Он красотою исцелен!
Тот белый ангел – честный воин
Забытых рыцарских времен.
4
ЛОЗЫ АВИНЬОНА
Мы едем в Авиньон!
Окутан летней мглою
Дом папский предстает
Паломникам стеною
Платанов, кипарис
И лавров безутешных,
А виноградный бриз
Пьянит вином столешным.
Подмостки высоки
Под небом фестивальным.
Твои, Жерар, шаги
Уходят в зал овальный.
Мне видится наряд
Придворных бутафорий.
Взрывных эспаньолад,
Фламенко и поклонов.
Александрийский стих
Сердца пьянит любовью.
И зритель ловит миг
Нежданного застолья.
Он сам тебя нашел
В водовороте масок.
Культуры древней стол
Так полн вина и красок!
5
ОЧАГ СУЩЕСТВОВАНИЯ
«В Жераре была верность
своей подлинности».
Ж. Вилар.
Жить сообразно красоте,
Заложенной в самой Природе,
А не искать ее в мечте,
Идя за призрачною модой.
Так думал ты, когда творил,
Стремясь достойным быть таланта,
Которым Отче наградил.
И прозвучала доминанта!
Ты Землю огненно горячей
Мог представлять как тот Анри.
Подобно Фаусту стал зрячим,
Смиряя грешный бунт в крови.
Цивилизация враждебна…
Она стесняет и пылит.
Любви простой и беззаветной
Внезапной гибелью грозит.
Наука служит разрушенью.
Машины – смерти для людей.
А молодость рождает тленье
В оковах суетных страстей.
Ты предпочел всему свободу:
От войн, властей и палачей!
И с утешающей природой
Делил труды в расцвете дней.
С тобой Стокгольмское воззванье
Как совесть трудного пути.
И Маргариты воздыханье –
Любви, которой не прейти!
Призрев ложь, фарс и буффонаду,
Ты шел серьезно по прямой.
Защитник Мира без награды –
Ты просто был самим собой.
6
РОЗА МИРА
(Лирическое отступление)
Мы в поисках заветных цветников
Идем по тропке возле сенокоса.
Лугов вокруг пестреющий покров
Нас опьяняет духам медоноса.
Не созерцает красоту земли
Цветочный мир, поникший
безвозвратно.
Как слезы неисполненной любви
Лежат головки юные нарядно.
Здесь маргариток нежные черты.
Гвоздик отважных резкое звучанье.
Тюльпаны, что свернули лепесты
И маков неподвижное отчаянье.
Одна лишь Роза, онемев стоит.
Гордыня бьется в нераскрытой мине.
Столиственная грация сквозит
В ее презренье беспощадной силе.
В бутоне человечества мечта
В неистовости бури устояла.
Железо победила высота!
И Роза Мира в мире воссияла!
Мы, рвущие бесславно цветники,
Вдыхая жадно запахи розанов,
Так слепы, что не видим их тоски,
Шипов досады от самообмана.
Мы тот дракон, который хочет съесть
Ту Розу, заключив пред тем в объятья.
Не думаем порой, что это месть
Самим себе. Самим себе распятье!
7
ОБРАЗ ЛЮБВИ
Твое прекрасное творенье
Как дань утраченной любви.
Жаль, неземное песнопенье
Уж не поднимет жар в крови.
Но успокоит всех влюбленных
Одним концом, одной строкой…
Стендаль рыдал бы удивленный –
Воскрес, ожил его герой!
Фабрицио опять в дороге.
С каким изяществом в седле
Летит сквозь бури и тревоги
По мрачной Парме на коне!
Волнующим очарованьем
Улыбка легкая сквозит.
Окно тюремное признаньем
Во дворик Клелии глядит.
Я понимаю нежный шепот
В немых распахнутых глазах.
И укоризны поздней ропот
В так и не сказанных словах.
Как в наважденье отрешенно
Плыла по Парме чуть дыша
Любовной страстью уязвлена
В преддверье гибели душа.
8
ЖИВОЙ СИМВОЛ
Любви, как хлеба, жаждал мир,
Спаленный язвой мировою.
И новоявленный кумир
Стал Франсуа, признавшим волю
Свободы подлинной любви
От сердца и без принуждений.
Её воспел и оживил
Твой лучезарный гений.
То поколенье бунтарей,
Идей левацких и фанфар.
В ответ родился маг затей –
Подвижник Тиль, Фанфан.
Зло, нанесенное войной,
Искоренить добром!
Твой Мышкин истиной живой
Вошел с экрана в дом.
В очаг семей, узнавших жуть
Потерь и унижений.
Но чистота открыла путь
К духовному прозренью.
Как к роднику живой воды,
К искусству мир приник.
И Модильяни возродил
Художника «двойник».
Плевера, Сартра как в запой,
Читали те юнцы.
Лоренцо дерзкий, молодой
Связал эпох концы.
Цинизмом внешним был закрыт
Вход в многие сердца.
И глас Оттавио звучит
Укором подлецам.
И неуклюжий Пердикан
Творил свою мечту.
Призрел общественный обман,
Оставив чистоту.
Мир сновидений нам даря,
Жив персонаж и свеж!
Прекрасной музыкой звуча
И, понося невежд!
9
ФАНФАН - ТЮЛЬПАН
С печалью светлою и негой,
Доверьем и почти в слезах
Ждала я давние утехи,
Как Марион в стогах.
Придворных феерий капризы –
Кордебалет войны,
Где «кружевных» вояк репризы
И «па» смешны.
Вновь драгоценного тюльпана
Жгут лепестки.
Я – Аделина, Джина, Анна, -
Так жду руки
Давно пленительно желанной,
Навек родной!
Глаз осиянье необманно…
Не быть женой.
В полк Аквитанский ровно на семь.
Сей срок не мал.
Был опрокинут рекрут наземь –
Финал настал.
Как в тридцать семь остановиться
И замолчать?!
Ищу, рассматривая лица,
В твоем печать…
Не вижу смертного свеченья,
Ты весь сиял,
Как духа Франции раденье
И дерзкий галл!
И пожалеет Анриетта,
Дочь короля.
Жерар-Фанфан все ждет ответа,
В сердца стуча,
Как принц и рыцарь без изъяна,
Как лесть мечте…
И плачут нежные тюльпаны,
Склонясь к плите.
10
СУДЬБА И ЧЕЛОВЕК
Актер стал великим потому,
Что великим был Человек.
Кем был смешливый человек
Насытивший двадцатый век –
Июльской Франции знаменьем?!
Анн тихо скажет: лишь мгновением.
Одним мгновением, без бед
Прошла чредой земных побед
Судьба великого артиста,
Отвергшего стезю юриста.
Но это внешняя картина
Как идол, символ иль витраж.
А жизнь – не сцена и витрина,
Реклама или вернисаж.
В ней человек с своей судьбой,
Неистовых порывов полной.
Любви, отмеченной строкой
Непринужденно дерзкой, вольной.
Ваятель красоты, ты знал
Труда упорного томленье.
И клетки нервные сжигал
Как персонаж без сожаленья.
Ты – призма с тысячами лиц.
Те грани подлинно блестящи.
Но расскажи, счастливый принц,
Когда ты был все ж настоящим?!
Я думаю, среди людей,
Любивших искренней любовью.
Вилар – «брат старший» из друзей
Твоей гордился каждой ролью.
Он доверял тебе театр.
С ним чаянья людей, надежды.
Ценил ту верность без наград,
Презренье к «сытым» и невеждам.
Ты долгу предан был всегда.
Как рыцарь, неподкупно честен.
Власть благ и денег никогда
Не заманила грубой лестью.
Такая цельность старомодна?!
Сам Голливуд не смог завлечь
Того, кто Франции свободной
Отдал иронию и меч.
А в кресло президента сев,
Союза Франции актеров,
Он защищал права всех тех…
Невинных жертв кулисных споров.
Вторым великим из друзей,
Стал Рене Клер, тебя создавший.
Он был свидетель «сверхзатей»
И свадьбы скромной в дне вчерашнем.
Тот искрометный интеллект
И безупречный вкус
Стал основаньем кинолент,
Скрепив друзей союз.
Средь них надеждою глядит
Жорж Леруа, кому обязан
Консерваторский вундеркинд
Блестящей техникой и вязью.
Здесь Арагон и Триоле,
Которые боготворили.
Садуль, Веркор и Шублие
Страниц не мало посвятили
Той книге, где судьба твоя.
В лучах прожекторов ста лиц
Лишь ты, Жерар, и для тебя
Последний блиц.
Ты был собой… в кругу семьи!
В стенах родного пепелища,
Где с Анн вкушал часы любви,
Бесед пространных мудрой пищи.
С ней лишь одной ты был собой,
Женой – всем разумом и кровью!
Наверно, это и зовем
Не увлеченьем, а любовью.
Когда ты можешь все сказать
Как матери, сестре и другу.
И будешь понятым опять
И счастлив поприщем супруга.
Ты с ней объездил целый свет.
Она везде – не тень с тобою,
А критик трезвый и ответ,
Опора в жизни пред бедою.
… Она пришла, твоя беда,
Тем сгустком крови, горсткой пыли
За ней шло слово: «никогда»…
Прости, все так тебя любили!
Анн все доскажет до конца,
Дав песню новым поколеньям.
Самой любовью вознесся
Жерар Филип – бессмертный гений!
11
ПРИКОСНОВЕНИЕ К РОССИИ
(лирическое отступление)
Тот домик карточный
С фонариком под крышей
Был дорог нам.
Как будто уголок Парижа
В нем обитал
Звезда Рождественская помнит
Тот карнавал.
Гимн торжества –
Вздох капуцинок –
Там прозвучал.
Две ягодки.
Им лишь пятнадцать,
Пьянящ букет!
Им хочется сгореть
Во власти всех эполет,
Всех масок, бабочек, манишек…
Влекущ орал!
Здесь шарм Моне
И зов Парижа…
Танцует бал!
Татьяна смуглою принцессой
Вокруг глядит.
«Ко мне?.. Ты, Арлекин, повеса?»
Ну, зря спешит.
Елена как в улыбке хмеля
В круг мчится вскачь.
Потом вдруг светлою форелью
Нырнет… хоть плачь!
Две русских девочки,
Два нима
Глухой тоски.
О, жизнь!.. Не относись ревниво…
Ведь их грехи –
Лишь шалости,
Влюблений тайны
Издалека!
Их души и во сне печальны –
Два лепестка.
Мечта провинциальной топи –
И я не лгу!
Жерар Филип, Париж.
Не спорьте!..
Но на бегу…
Все ж просияют пилигримы
Как два цветка.
Запомни, юность, этот праздник
На все века!
12
ПРОЩАЙ, РАМАТЮЭЛЛЬ!
«Прощай, Раматюэлль…» -
Ты прошептал в забвеньи,
Летя, как Ариэль,
В пространство светотени.
Секундой пронеслись
Дни счастья и расплаты.
Два ангела сплелись
На шее как когда-то.
Мари и Оливье.
Вы – в бликах светотени.
О, жаркий Сен-Тропе
И лето перед тленьем.
«Хочу туда опять.
О, Анна! Помоги мне
Свет детства отыскать –
Лучей Прованса лиру».
Он улыбнулся им
Прощальною улыбкой…
Как муж, отец и мим,
Сошедший с сцены зыбкой.
13
ВМЕСТО ЭПИТАФИИ
Писать о совершенном грустно.
Природа мстит за редкие цветы!
И, признаюсь, Жерар, твое искусство
Полно мечты и чистой красоты.
Всех принцев принц – само очарованье!
Ты был возлюбленным у всех эпох.
Но вот Природа просит воздаянье –
Отнять, чтоб не было земных богов!
Сиянье глаз не скрыть могильным пленом,
Как розу чудную не опалить огнем.
И не стереть улыбки уст нетленной!
Ты будешь вечным, милым, добрым днем.
14
ВОЗВРАЩЕНИЕ
В храм древний Свято-Вознесенья
Зашла, стремясь найти тебя.
Сюда прислало Провиденье,
Чтоб в тайну посвятить меня.
Под аркой за столбом с иконой
Сидел в хрустальном колпаке,
Как царский отрок отрешенно,
В камзоле с шпагою в руке..
К тебе приблизилась, немея,
Боясь коснуться к божеству.
«Кто Ты?» - спросила я, бледнея.
Ты встал и побежал во тьму.
Высоким молодцем задорным,
Светясь, как радостный жених,
Из храма выбежал проворно.
А я ждала возврата миг!
Придя туда на день девятый
И в день святой – сороковой,
Я убедилась: место свято!
Пусть и не занято тобой.
« Он был единственным артистом.
В ком Возрожденье!.. И тоска
О Воине, сгоревшем быстро.
Но вознесенном - на века!».
Придя в себя из сна забвенья,
Где голос слала Высота,
Я не увидела виденье.
Лишь лик распятого Христа!
Июль-август 2001 г.