Ты меня не ревнуешь теперь,не звонишь вечерами узнать где я и с кем
А я не курю по полпачки в день,не рисую схем,не доказываю теорем
И теперь дорожу-никем.На меня можно смотреть,но не трогать буквально всем.
Я теперь захожу в квартиру,переступаю порог,спотыкаюсь и никто не хватает запятья мои
И капюшон куртки вывернут,перчатки оставлены дома,и в глазах не горят огни.
Взлетов нет,паденья одни.И если б я не скучала,то я забыла бы все номера твои.
Их три.
Впечатаны вклеены в память так,что не выдернуть и не отодрать.
Знаешь,с этим когда-то придется рвать,забывать и не унывать.
Называй как хочешь,главное не вспоминать.Не делить на двоих с кем-то чужим кровать,не рыдать,дурочка,я прошу тебя не рыдать.
И если упала,то сразу самой вставать.
И не ждать руки,не ждать что вот позвонишь,он услышит знакомый голос.Вспомнит в друг,что он одинок,нелюбим и холост.Вспомнит вдруг,что ему ты когда-то снилась.
Не звони,не смей!
Положила трубку,остановилась!
Он тебя не ревнует теперь,не звонит вечерами узнать где ты и с кем.
Да и ты не куришь по полпачки в день,не рисуешь схем,не доказываешь теорем.
И когда вспоминаешь его,рискуешь буквально всем.
А он одинок,не любим и холост и кажется вовсе не смел.
В его сердце амур не пускает своих окрыленных стрел
И крошИтся вся его жизнь как белесый и хрупкий мел.
И когда позвонит он,чтобы услышать голос
У тебя окажется столько дел,столько дел…
Это всё сплошной беспредел.
Помнить и узнавать тело его среди стольких таких же точеных тел.
И на каждый вопрос как дела отвечать монотонно и коротко вери вэлл.
Просто знай,ты бы простила его,но он где-то на пару секунд с признаньем своим не успел.
Опоздал.