"Мы вышли на белый снег
А он оказался пеплом"
(© Азачем)
Наш пепел был сивым, как кобыла в бреду горячем.
Поехать хотел чердак, а крыша казалась зрячей
и ведала, что, творя, всё можно, чего же боле?..
Поднятые якоря ржавели под стать юдоли.
Поднятые для тревог и снятые в перестрелке –
адепты "Playboy" и "Vogue", инфанты "тусни" и "стрелки" –
освоились в кутерьме, оттаяли от софитов
и, брода не зря в дерьме, решили, что "типа квиты".
Они не хотели знать, поскольку не лезло в двери.
Из грязи лупилась знать, чтоб больно давать по вере
не каждому – просто всем, толпою над миром снежным.
Чтоб, белкою в колесе...
У Белого...
На Манежной...
А в памяти, из глубин всплывали другие дали,
как строем, под зов трубы звенели в рядах медали.
На фоне легенд и врак химеры народ итожил.
И ночью боялся враг, и днём он боялся тоже.
И сами – чего опять... Но впрок ли пошла наука?.. –
И ночью боялись спать, и днём опасались стука.
Но верили в миражи, в забитые в землю сваи,
которыми – те, кто жив – каркас на костях назвали.
Дом, кухня, паёк, кровать... А где же свобода, где же?..
И ночью боялись звать, и днём на манеже те же...
И вот, наконец, она пришла, улыбнувшись косо...
И наша ли в том вина, что снова одни вопросы?..