Джулия Бьенто пьет морковный сок по утрам, предпочитает только зеленый чай, и если кофе, то – черный, поглядывая с балкона на состоятельных мсье и мадам.
Работала раньше в придорожном пабе, ходила между столиками и вежливой была. Но если ее задевали, то эта вежливость резко становилась не нужна.
Сейчас она пишет свою третью книжку и подумывает о работе, после того, как, не сдержавшись, дала пощечину одному из посетителей – пошлому идиоту.
С легким налетом поскудства и пренебрежения ее милый мальчик соизволил уйти. Это случилось позавчера в два часа пополудни, и в мусорном баке три пачки тонких пустые. Запасы кончились быстро, но так же быстро выветрилось и чувство. Она уже ко всему привыкла и знает пользу грусти.
Ей девятнадцать, и она любит его до слёз. Папка с распечатками растет и рассказывать на_что_она_ради_него смысла никакого не несет, так как было ясно со второго взгляда, что это надолго и всерьез.
Но я сейчас не про того, что бросил ее два дня назад. От него Джулии ничего не надо. Я про того, про каких говорят: «Я просто хочу быть с ним рядом».
Она приходит к нему на работу, и боится посмотреть в глаза. Меняет сигнал вызова на него в мобильном телефоне, заведомо зная, что не стоит ждать звонка. Она боится немногого, и не ругает себя за намерения. Но перед ним обмякает как пластилин на солнце. Дорожка к его дому давно замеренная, давно вычислено его евро-оконце.
Этот ее «фаворитивизм», как она любит говорить, скоро ее прикончит, и даже нечем будет запить.
Образ иногда ломается, но она возвращает всё обратно, новыми нитками шьет, латает...
Она – его. Его без остатка.