Сципион Африканский в окружении Эринний
Вот и забывайся теперь чужим кислотным ядом,
розлитым по бокалам, пронумированным по датам.
Слезать с костей в атмосфере благодушия,
эндорфином чадить хотя бы не скучно и
хоть кислород не окисляет эмоций :
их электроны сложно увести с орбит,
я знаю, что обращался с нею по-Скотски
сложно. Но конь Артемиды должен быть добит:
кольянными щипцами я вырву твои вампирские клыки и
это лучше чем быть изоморфизмом лжеца-капеллана
в окружении фурий. Пусть альтер-эго не вяжет лыки.
Но хуже чем распять тебя будучи при этом ханжой из Ада IX:
Пауком, с повязкой многоглазья и довольным пузом.
Лазать по закаулкам твоей души и даже залезть в ее лоно,
а обратно возвращаться лабиринтом с нежным грузом:
с завернутым в кокон белоснежный твоим фантомом
все равно не то. Это как будто Сципион Африканский,
возращаясь извилистым трактом обратно в Рим
под руку с Дионисом и c арьергардом пьяных сатиров элладских,
внезапно споткнувшись о конский труп, ломает обе ноги.
Что ж Алект'о, прощай, вот тебе ниточка из моего узора
и воздушный шарик, передавай привет Сартру и прости за крылья,
ущипнув Электру, сказал Софокл, отпив глинтвейна, и с видом мелкого вора
вырвал пару страниц из Комедии* и бросил их на жернова камина.
Иллюстрация. William-Adolphe Bouguereau, Nymphs and Satyr (1873).
* поэма Божественная Комедия. Данте Алигьери