Хотел бы я помнить каждую строчку,
Хотел бы уходя, навеки ставить точку.
Помнить ноту уходящей тишины,
Самозабвенно нарекать свои заветные мечты.
Не вкушать запах бескрайней пустоты,
Забыть облик, недостойным, достойной красоты.
Ежели не забыто, вернуть время вспять,
Но вновь свой роман трагедией познать.
Придя к алтарю непокорным склониться,
В мольбе о прощении к кресту прислониться.
Познавая слабость на обличии в слезах,
Покорить все ненависть и злость во всех деяниях, словах.
В отчаянии быть прощенным Отец лишь прошу,
Ведь не даром судьбой привел к алтарю.
Всей болью, Отче, душа истомилась,
Вера пала, а в груди что-то разбилось.
Я знаю, что во лжи я сам виноват,
Слышишь, я знаю, что не вернешь все назад.
Я знаю, что ненавистью был я обречен,
Я знаю, что злостью порой был я пленен.
Все это манило будто как сон,
Но вскоре сгорело неподельным огнем.
И к Тебе я приполз избитым щенком,
С верой на то, что на одре я буду казнен…
Нет… в страхе, я не паду,
Ведь прислонюсь к Твоему могучему плечу.
Ты по жизни верой меня поднимал,
Пока не взошел, на судьбы, пьедестал.
Но, что же, избавь, я упал,
Кем завещал, увы, я не стал.
Гордость… млечный путь,
Хладнокровностью наполнялась грудь.
И вера только в себя вместо слов покаяния,
А в ответ без молитвы и шанса подаяния.
В эти секунды я не властен глаза приподнять,
Волью своей, Ты велел на листах себя наказать.
Не снискать белой гладью в этих словах,
Пером искупиться в совершенных грехах…
Приподняться с колен, в чаше умыться,
Ведь священной водой душа окропиться.
Но на под ступи к храму устоем граница,
Ведь недостоин грешный к тому, что там веками храниться.
Что ж... в эпилоге с душой покидает моя колесница,
Я не прошу лишь простить… увы, я прошу у алтаря лишь проститься…