Я от книги Губермана
Превращаюсь в графомана
И пасусь на Губермане,
Как блоха на добермане
Бедна я мыслью многогранной,
у Губермана их - излишки.
На тучной ниве губерманной
рождаются на свет спонтанно
мои вторичные мыслишки.
В глубинах "гариков" пирую,
ища подпитки для себя,
рифмую, радуюсь, смакую,
и даже Мэтра критикую,
но редко - и всегда, любя.
Да, Губерман нас восхищает,
но есть и в "гариках" оплошности,
когда остроту притупляют
приметы заурядной пошлости.
Пожалуй, этот яд совсем не нужен,
мое ворчанье - ханжество и грех:
Ведь столько драгоценнейших жемчужин
сверкает сквозь замеченный огрех!
* * *
Прочтя стихотв. "Благодарю тебя"
(см. приложение в конце)
Благодарю Вас, Губерман,
не поминая Бога всуе,
за кайф, в котором, как гурман,
я Ваши "гарики" смакую.
Благодарю за остроумье,
его изюминку и соль,
за небанальные раздумья,
за звучность рифм, за смех и боль.
Еще сильней благодарю
за замечательную прозу,
и за реакцию мою -
смех сквозь невидимые слезы.
Спасибо Вам за все за это.
На Ваши мудрые стишки
я иногда пишу "ответы".
Простите мне мои грешки.
Одна бирюлька Губермана
нам дарит пищи для ума
порою больше, чем тома
тяжеловесного романа.
Ответы
------
Губерман (Г)
Что может ярко утешительным
нам послужить под старость лет?
Наверно, гордость, что в слабительных
совсем нужды пока что нет.
Трахтман (Т)
Счастливчик! Зависти мученья
Я тут не в силах побороть:
мне и такого утешенья
на старость лет не дал Господь
Г:
Бывает - проснешься, как птица,
крылатой пружиной на взводе,
и хочется жить и трудиться;
но к завтраку это проходит
Т:
Да, славно с утра насладиться
хоть краткою жаждой полета.
А мне вот и ночью не спится,
и утром вставать неохота
Г:
Свобода, глядя беспристрастно,
тогда лишь делается нужной,
когда внутри меня пространство
обширней камеры наружной.
Т:
Мне трудно глубже мысль сыскать
о том, что с нами происходит,
и почему свобода ЗНАТЬ
так мало ценится в народе.
Г:
Наших женщин зря пугает слух
про мужских измен неотвратимость:
очень отвращает нас от шлюх
с ними говорить необходимость.
Т:
Мне мила такая невсеядность,
эту редкость стоит поощрить.
Если бы мне молодость и статность,
я б с таким могла ... поговорить.
Г:
Мы все кишим в одной лохани,
хандру меняя на экстаз;
плывет по морю сытой пьяни
дырявый циниковый таз.
Т:
А Вы в него за парой стопок
впаяли несколько заклепок
из губермановского сплава
неординарного состава.
Г:
Везде одинаков Господень посев,
и врут нам о разнице наций;
все люди евреи, и просто не все
нашли в себе смелость признаться.
Т:
Ну кто мог предвидеть, что люди начнут
в своих родословных копаться,
и храбро потянутся гоим в Сохнут
в еврейских корнях сознаваться.
Г:
Мы всюду на чужбине, и когда
какая ни случится непогода,
удвоена еврейская беда
бедою приютившего народа.
Т:
Нам и вредительство вменили,
и это слышать было горестно.
Ведь даже те, кто власть не чтили,
всегда трудились добросовестно.
Г:
Любимым посвятив себя заботам
и выбрав самый лучший из путей,
я брею бороденки анекдотам,
чтоб выдать их за собственных детей
Т:
Такое и меня порой влечет:
идею, соль припомнив и украв,
взять старый бородатый анекдот
и освежить его, зарифмовав.
Но это очень трудно, как ни странно.
Нужны талант и меткость Губермана.
Г:
Миф яркий и свежеприлипчивый
когда утвердится везде,
то красный, сойдя на коричневый,
обяжет нас к желтой звезде.
Т:
Боюсь - мы к такому идем.
Поверили в счастье - и здрасьте-ка!
Коричневый с красным вдвоем
рисуют на лозунгах свастику.
Г:
Наездник, не касавшийся коня,
соитие без общего огня,
дождями обойденная листва -
вот ум, когда в нем нету шутовства.
Т:
С этим я согласна на все сто:
при уме прекрасно шутовство.
Нынче же напасть такого рода:
в бедные извилины народа
грубо, постоянно, неустанно
льются из журнала и с экрана
реки непотребного дерьма -
шутовства без сердца и ума.
Г:
Не прыгай с веком наравне,
будь человеком.
Не то окажешься в говне
Совместно с веком.
Т:
Ах, прыгали - до потолка!
Сидели сексот на сексоте.
А нынче (надеюсь, пока)
сидят не в говне, а в почете.
Г:
Вино и время не жалея,
Садись не с каждым, кто знаком:
Похмелье много тяжелее,
Когда гуляли с мудаком.
Т:
Я, видит Бог, отнюдь не выпивоха,
но иногда бывал тот яд в крови,
и помню, что совсем-совсем не плохо
сидеть за рюмкой с умным визави.
Г:
Живу сызмальства и доныне
я в убеждении спокойном,
что в мире этом нет святыни,
куска навоза недостойной.
Т:
Не лгите на себя, остыньте,
пока поверить не успели.
Ведь для которых нет святынь, те
уже давно разбогатели.
Г:
Конечно, веру не измеришь,
поскольку мера - для материи.
Но лучше веровать, что веришь,
чем быть уверенным в безверии.
Т:
Ох, не тверда привычно я
ни в вере, ни в безверии.
Уж очень это личная
и тонкая материя!
Г:
Ум с добротой неразделимо
связует общие черты.
Дурак всегда проходит мимо
разумный пользы доброты.
Т:
Я не совсем согласна с этим:
я знаю, что живут на свете
с душою доброю глупцы
и очень злые мудрецы.
Г:
Евреи даже в светопреставленье,
сдержав поползновение рыдать,
в последнее повисшее мгновенье
успеют еще что-нибудь продать.
Т:
Конечно, среди нас хватает
лиц изворотливых и дельных.
Но скольких все не замечают
бессребреников неподдельных!
Г:
Мне часто снится чудный сон,
кидая в дрожь и мистику:
что женских юбочек фасон
опять вернулся к листику.
Т:
Сон был обманчив лишь в одном;
от правды сдвиг малюсенький:
что стали фиговым листком
не юбочки, а трусики.
Г:
По крови проникая до корней,
пронизывая воздух небосвода,
неволя растлевает нас сильней,
чем самая беспутная свобода.
Т:
Нас растлевали семь десятков лет,
и ныне обретенная свобода,
хоть в ней ни толку, ни порядка нет,
не виновата в бедствиях народа.
Г:
Увы, служители культуры,
сомкнув талантливые очи,
за безопасность и купюры
сдаются много раньше прочих.
Т:
Легко сдаются за купюры
и не служители культуры.
А правда в том, что те, кто правит,
сильнее на культуру давит.
Г:
Порядка мы жаждем, как формы для теста,
и скоро мясной, мускулистый мессия
для миссии этой заступит на место
и снова, как встарь, присмиреет Россия.
Т:
Как в воду глядел куплетист:
порядка идет наведение.
Миссия не очень мясист,
но уж мускулист без сомнения.
Г:
Какая цель отсель досель
плестись к одру от колыбели?
И если есть у жизни цель,
то что за цель в наличьи цели?
Т:
Ну и вопрос! Каков замах!
Куда Платону и Сократу!
Да, Игорь носит на плечах
ума еврейскую палату!
Г:
Дорога к истине заказана
не понимающим того,
что суть не просто глубже разума,
но вне возможностей его.
Т:
Усилья Спенсера и Канта,
интерпретаций фолианты...
Всю философию до точки
он уложил в четыре строчки.
Г:
А жизнь летит, и жить охота,
и слепо мечутся сердца
меж оптимизмом идиота
и пессимизмом мудреца.
Т:
Я не мудрец, я твердо знаю,
но пессимизм во мне крепчает,
и слабый ум мой говорит:
здесь Губерман мне явно льстит,
но и надежду подает,
что я не полный идиот.
Г:
Ум так же упростить себя бессилен,
Как воля перед фатумом слаба.
Чем больше в голове у нас извилин,
Тем более извилиста судьба.
Т:
Число извилин я не меряю,
а различаю их идейно.
Мозги ведь были и у Берии,
совсем другие - у Эйнштейна.
Г:
Зыбко, неприкаянно и пусто
чувствуют себя сегодня все:
Дух без исторического чувства -
Память о вчерашней колбасе.
Т:
С духом швах. Я это ощущаю,
слышу и печаль в себе несу:
вспоминает публика в трамвае
только по два двадцать колбасу.
Г:
Нет, не скоро праздновать я буду
воли и покоя светлый час.
Тлеющий фашизм остался всюду,
где вчера пылающий погас.
Т:
Уже пробивается пламя,
рассыпаться искры готовы.
Вчера в соловьёвской программе
мы слышали рык Макашова.
Г:
Висит от юга волосатого
до лысой тундры ледяной
тень незабвенного усатого
над заколдованной страной
Т:
Не только тень висит над нами:
красным-красно от кумача,
и в праздник стройными рядами
несут портреты палача
Г:
В саду идей сейчас уныло,
сад болен скепсисом и сплином,
и лишь мечта славянофила
цветет и пахнет нафталином
Т:
Славянофильская идея -
я к ней претензий не имею,
лишь бы не пахло с нею рядом
тяжелым юдофобским смрадом
Г:
Время дикое, странное, смутное,
над Россией ни ночь ни заря,
то-ли что-то родит она путное,
то-ли снова найдет упыря
Т:
В России наступило время путное,
по мне - уж лучше было бы безпутное
Г:
Зима не переходит сразу в лето,
на реках ледоход весной неистов,
и рушатся мосты, и помнить это
полезно для российских оптимистов
Т:
Каким пророком Игорь оказался,
как будущее вычислил, мудрец !
Теперь мы видим: он не ошибался,
и оптимизму близится конец
Г:
Забыли все в моей отчизне,
что это грех - путём Господним
идти,взыскуя чистой жизни,
в белье не стиранном исподнем.
Т:
С чего Вы взяли, Губерман?
Они его и не взыскуют.
Над прошлым напустив туман,
они воруют и шикуют.
Г:
Когда однажды целая страна
решилась выбираться из говна,
то сложно ли представить, милый друг,
какие веют запахи вокруг?
Т:
И опять здесь автор ошибается,
хоть строфа написана с талантом.
Из говна страна не выбирается,
только глушит вонь дезодорантом.
Г:
Еврейской мутной славой дорожа,
всегда еврей читает с одобрением,
как жили соплеменники, служа
любой чужой культуре удобрением.
Т:
Не беда служить чужой культуре,
даже близко породниться с ней.
Гадко угождать номенклатуре,
ей служа,пусть даже и своей.
Г:
Ещё ни один полководец
не мог даже вскользь прихвастнуть,
что смял до конца мой народец,
податливый силе, как ртуть.
Т:
Израиль силой не сломили,
но вот какую вижу странность:
Его почти уже сгубили
политкорректность и гумманность.
Комментарий-размышление
Губерман:
Любой из нас, пока не умер он,
себя слагает по частям
из интеллекта, секса, юмора
и отношения к властям.
(Это четверостишие я случайно встретила где-то,
не зная о существовании Губермана)
Да, это здорово придумано,
что состоим мы по частям
из интеллекта, секса, юмора
и отношения к властям.
Сочтя вполне идею зрелою
и к диамату обратясь,
между частями усмотрела я
диалектическую связь,
и комментарий-размышление
присочинила в двести слов,
сравнив взаимопритяжение
всех четырех первооснов.
(призвав остатки точных знаний,
могу подсчет произвести:
число попарных сочетаний
из четырех равно шести).
Ум с сексом связан еле-еле,
не углубляясь в сей предмет,
я полагаю, что в постели
нам лишь мешает интеллект.
Связь юмор - секс опять сомнительна,
здесь всяко можно повернуть,
считаю, что вполне простительно
не тратить слов на эту муть.
Зато для старого и юного
другой бесспорно важен сплав:
наш интеллект без чувства юмора,
как суп без соли и приправ.
И зло, пожалуй, еще худшее,
коль в паре интеллекта нет.
Ведь юмор в этом грустном случае
всем, как соус без котлет.
Наш секс и власти - эти звенья
лишь матом сводятся в комплект.
Но, несомненно, отношенье
к властям имеет интеллект.
(какое, где - на эту тему
не будем здесь вдаваться в суть.
Неплохо б целую поэму
про это выдать как-нибудь).
Но, если ты, по воле Бога,
умом не слишком обделен,
и юмор чувствуешь немного,
и не подлец, и не пижон,
то, чтобы ты с тоски не умер,
от горьких мыслей не зачах,
пойми: спасает только юмор,
коль речь заходит о властях.
Так можно в первом приближеньи
связать одно звено с другим,
коль скоро мы из этих звеньев
и в самом деле состоим.
А вскрыть все тонкости, и блажи,
и всех аспектов дать охват,
мне не под силу, если даже
призвать на помощь диамат.
Сентябрь 1969 г.
Приложение: И. Губерман
Благодарю тебя, Создатель,
Что сшит не юбочно, а брючно,
Что многих дам я был приятель,
Но выходил благополучно.
Благодарю тебя, Творец,
За то, что стал я думать рано,
За то, что к водке огурец
Ты посылал мне постоянно.
Благодарю тебя, Всевышний,
За все, к чему я привязался,
За то, что я ни разу лишний
в кругу друзей не оказался.
И за тюрьму благодарю,
Она во благо мне явилась.
Она разбила жизнь мою
На разных две, что тоже милость.
И одному тебе спасибо,
Что держишь меру тьмы и света,
Что в мире дьявольски красиво,
И мне доступно видеть это.
* * *
После вечера 1 апреля
Губерман приехал к нам, Я же Игоря куплеты
и в первоапрельский вечер полюбила не за это.
Меж других мужей и дам Я прощаю все грехи
Я была на этой встрече за чеканные стихи,
Игорь публику пленил, за раздумья и прозренья
был раскован, весел, мил. и за мироощущенье,
Я всем этим наслаждалась, мне понятное и близкое.
но мне грустным показалось А толпа в нём ценит низкое.
то, что смех, и оживленье,
и приметы восхищенья Мне такое наблюденье
возникали у кого-то доставляло огорченье.
не от тонкости остроты,
не от умного стиха,
а от слов на "Же" и "Ха".
3/IV-2005 г.