Измятая, истоптанная жизнь
испепеляюще углилась,
но, всё ж, сдалась огню на милость,
став бликом в капле горьких тризн.
Осколки cнов ночных метаморфоз
виденья рвали подсознанья,
как кровожадная пиранья,
под спящею водою лунных грёз.
Окаменело время, запеклось
остывшей плазменной лавиной,
бездушно-смертной половиной,
как, жаждущий отмщенья, поздний гость.
Мир замер. Немотой своей оглох,
в случайной бездне многоликой.
Боль исчезающего мига,-
лишь, выдох, не сменившийся на вдох.