Не искушен я больше светом,
окутан дом мой пеленой,
в заветном храме отчуждения,
я потерял души покой.
Сгущались тени, я внимал -
чужим порочным обещаниям,
где в тишине казалось мне,
что их слова не ложь, а правда.
Но осознание ушло давно,
былых ошибок, поражений,
и словно на глазу бельмо,
слепцом я стал в своем неведении.
Перекрещусь, и снова в путь,
пускай глупцом меня зовут,
пускай в глаза мои не смотрят,
и за спиной меня клянут.
И с высоты полета, строго,
слова проносятся во мгле,
кто ты, зачем пришел, откуда
уж не покаяться ли Мне?
И я ответил, не сейчас,
в моих очах огонь погас,
и нету веры больше мне,
и нет прощенья мне вовек.
Тогда ответил глас мне строго,
что я забыл, зачем рожден,
что в убеждениях неверен,
и тьмою лик мой затемнен.
Подобен днем и даже ночью,
в грехе покой свой бережешь,
с пороков глаз своих не сводишь,
и в мерзости сей ты живешь.
О нет, чего же, не спасенья,
и не прощения ждал я вновь,
я ожидал что бы со мною,
закончен был сей разговор.
Неумолим, как прежде был, с иными,
жесток со мною, непреклонно -
увещевал меня святыми,
грозился в прах ввергнуть и иже с ними -
Взмолился я, чтоб перестал,
чтобы забыл меня в унынии,
чтобы потерян был для всех,
Его молил я в о бессилии.