Уезжал казачок прямиком на войну
На кроваву войну, во чужу сторону.
Плачет Стеша – жена: «Ясный сокол ты мой,
Чует сердце моё – не вернёшься домой.
А изба без хозяина, как сирота.
Чем детей прокормить? Ведь у нас их два рта».
Но отважный казак хмуро сел на коня.
«Я вернусь», - обещал. «Не балуй без меня».
Причитала она, чтоб уехать не смог,
Обливала слёзами супружний сапог.
Тут казак не стерпел, и жену оттолкнул,
Да плетёным хлыстом во сердцах стеганул.
Пыль подняв до небес, аккурат вдоль реки
Из станицы родной подались казаки.
Год прошёл. Мужа нет. Как у Стеши дела?
Жёнка верная уж байстрюком тяжела.
Прокажённая будто, скрывая живот,
К повитухе одна тёмной ночью идёт.
От печальных раздумий потупила взор.
Выбор, впрямь, невелик: или грех, иль позор.
Постучалась к старухе, как есть, налегке,
Крестник медный сжимая в дрожащей руке.
«Что мне делать?» - рыдает. «Что людям скажу?
Как я строгому мужу в глаза погляжу?»
Немудрящий подарок старуха взяла,
И младенца в утробе на нет извела…
Как-то утром в степи пыль взметнулась столбом,
Возвратился казак на побывку в свой дом.
Конь чубарый весь в пене добычу привёз.
Тяжело проседает с гостинцами воз.
Огляделся казак: завалился забор,
Огорчает его неухоженный двор.
Чуя сердцем беду, рассупонил коня.
«Что за чёрт! Почему не встречают меня?»
Ну, а Стеша меж тем, открывает сундук,
Наряжаться пора. Едет миленький друг.
Торопливо серёжки надев, на лету
На растрёпаны косы надела фату.
Сын и дочь со слезами теребят подол:
«Мама, хлебушка дай. Собери нам на стол».
«Отцепитесь, бродяги», – насупила бровь,
Застучала в висках сумасшедшая кровь.
Пощипала тайком кожу мертвенных щёк
«Нет детей у меня. Я – девица ещё».
Завертелась волчком, хохотнула в кулак…
На пороге стоит онемевший казак.
« Да она не в себе! » - он смекнул в тот же миг.
Ну, а Стеша блажит: « Как спалося, жених?»
Подскочила к нему: «Нынче свадьба у нас»,
Опалила огнём лихорадочных глаз.
Побежала со смехом гостей собирать…
Муж жену потерял, дети – рОдную мать.
Ветер грозные тучи по небу гонял,
Ветви вишни погнул, и барвинок примял.
И народ цепенел: посреди бела дня
Дикий хохот витал, в жилах кровь леденя.
После долго станица судачила вся.
Что безбожница Стешка, и бог ей судья.
Если б верила в бога, и верила в грех –
Не лишила б младенца житейских утех.
А не верила, то и греха, как бы, нет,
Так судили казачки на весь белый свет.
Осекали мужья: «Придержите язык.
Раз лишилась ума, значит, грех был велик».
А у Стеши ни слёз на лице, ни тоски.
Песни звонко поёт у глубокой реки.
У безумства её не имеется дна,
Заблудившись во времени, бродит одна.
И с блаженной улыбкой срывая цветы,
Собирает репейник обрывком фаты.
Кружит голову морок, забвеньем маня,
Оставляя невестой до судного дня
В мире сладостных грёз, где пречиста душа,
Где взирает жених на неё, не дыша.
Как мила ей невинная эта весна,
Где пока – не убийца, не мать, не жена!