«Пахнет сталью и горелым мясом,
Загазован боевой отсек,
И давлю на рычаги я телом,
Не смыкая обозженых век.
Мой подбиты «Тэ тридцать четыре»,
Пламенем объятый, весь в огне,
Но еще карежит тоннами машины
Все, что попадется в колее.
Кровь сочиться по уставшей шее
И уже печет не вмоготу,
Но пока работает машина,
Я стою на боевом посту!
Лязгают еще надежно траки,
Не спалить бы главный фрикцион!
И взрывая я окопов землю,
Жму вдоль линий хищных «ПэТэО».
Сорок тонн отборной, лучшей стали,
Ухватив рукой за рычаги,
Быть послушными пока не перестали,
Хоть уже дымятся сапоги!
Вот снаряды заниматься стали –
Пламени сияют языки.
Эх! Еще б секунд пятнадцать дали,
Я бы развернулся на Берлин!!!
Командир хрипит в переговорник,
Чтобы я скорее уходил!
Да, хотел бы посмотреть я, братцы,
Что в этом угаре натворил!
Мощь играет в дизельном отсеке,
Чьи-то крики за бортом брони,
И кого-то обрекая смерти,
Жму я до упора рычаги!
Только бы немного потерпело!
Я те пушки в землю б укатал!
Но уже не слушается тело,
И мой танк, чуть накренившись, встал»…
Залегла пехота неумело,
Захлебнувшись криком у болот.
Темнота окутала всецело,
Затихавший, беспокойный фронт.
Темнота спустилась на пригорки,
Жаркий пепел сталью отдает,
В балках догорают дня осколки,
Над рекою тишина поет.
Вспыхнули сигнальные ракеты,
Резким светом рыщут вдоль полей,
И средь ломаных, поваленных деревьев
Серебристый остов, меж траншей.
Блик за бликом – вот остатки боя,
Словно бы замедлен время ход:
Наискось распаханное поле,
И чернеет амбразурой дзот.
Вот окопов развороченные сети,
Блиндажей разбитых череда,
И повисла бездыханной плетью
Чья-то, очень сильная, рука.
Жерла из разбитых капониров,
Все еще по хищному глядят
И уперлись в «Тэ тридцать четыре» -
Братскую могилу, для ребят!
Вот она, танкистская работа!
Сколько их сгорело без следа?
Меж руин Берлина, Сталинграда,
Бреста, Минска, Орши, Киева?
Сколько их осталось на пригорках
У забытых Курских деревень?
Но их пламя, знайте, приближало
Долгожданный, майский, светлый день!