За окном умирают закаты,
и взбирается робко рассвет,
понимая, что нет виноватых,
но, на всё есть родимый ответ.
Чем сегодня порадуют эти,
поделившие честно эфир,
в основном комиссарские дети,
так недавно делившие мир?
Нету дня без убийств и пожаров,
вот дурацкий сгорел интернат.
И поджёг его дедушка старый,
чтобы не был никто виноват.
Это, даже, ведь политкорректно –
в своих бедах себя лишь винить,
чтобы было не очень заметно,
на Луну под подушкою выть.
И стараюсь я быть толерантным,
но пишу, что трава зелена.
Не в укор, впрочем, прочим талантам,
ведь все знают, что скоро зима.
Вот засыплет снегами пожары,
все про трубы начнут говорить.
И вода, из трубы, лёгким паром
будет в небе туман наводить.
Бесконечное чёрное небо
я давно беззаветно люблю,
как какой-то загадочный ребус,
что словами в метро я кроплю.
В ежедневном словесном вязании
нитку истины истово мня.
Прав министр, что лишнее знание
до беды доведёт, среди дня.
Толерантность и политкорректность –
два аркана сегодняшних дней.
И, простите стихов моих ветхость,
энтропия - стихов ведь сильней!
Телевизор согреет как печка:
нам без правильных слов не прожить.
Новый Год встретим с ними беспечно:
а о чём, нам, ребята, тужить?
Закалило татарское иго,
застудилась Европы орда.
Что-нибудь нарубить? – это мигом!
Вот из леса дрова, вот бурда!
А потом, мы на жёлтой машине,
по России, и взад и вперёд!
Так рейсфедер скользит по рейсшине:
что-то чертит, который уж год.
Ну, а я, лишь страницы хозяин,
по хозяйски к стихам отношусь.
Знаю, есть в них большие изъяны:
я не кругло, ребята, несусь!
И с хозяйскою смёткой своею,
я бесплатно пишу вам стихи.
Я ведь деньги просить не умею,
и поэтому строчки сухи.