Дражайший мой Сударь! Вам доброго дня (или вечера)!
Пишу Вам из южного города (прямо у моря!).
Не знаю, как много прошло с нашей каверзной встречи, но
Мне кажется будто года, а быть может и боле.
Милейший мой Сударь, спектакли и книжка наскучили.
И сколько я буду лечить непутёвую душу?
Скажите мне правду: зачем же так долго Вы мучали
Меня? Но не бойтесь, покой Ваш уже не нарушу.
А знаете, лето моё непростое, с метелями.
Я чувствую музыку в полной тиши, где-то в полночь.
И каждое утро с неясными мне «канителями»,
Смешной домовёнок приходит и нервы щекочет.
Ещё я узнала, что, звёзды-то вовсе не огненны!
Они холодны, как и Ваши глаза, в день отъезда.
Я греюсь в плюс тридцать у старых печей, вроде доменных
И чувствую полночь и тьму уже после обеда.
Единственный друг мой в раю этом адско-услащенном
Немой и красивый солдатик, но жаль оловянный.
Я с ним говорю о любви и о принце внимательном
И мне это всё не сдаётся ни грустным, ни странным.
Уже не смешно и не горько следить за потерями.
Мой список прикрас уменьшается с каждой минутой.
Я время не меряю днями, мне легче неделями.
И чувствую ветер – быть может он станет попутным.
Но всё это лирика, мне хорошо тут и весело.
Я слушаю скрипку и даже немного играю!
Я Вас не виню и те фото, что раньше развесила,
Спокойно и нежно со стен разноцветных срываю.
Дражайший мой Сударь, письмо это в папку «сгоревшее».
Не надо ответа давать, мне достаточно прозы.
Посткриптум: С Любовью до боли, Твоя Сумасшедшая.
Прощайте навек! Я на юг, а вы снова в морозы.