Я не про ваш учёт, когда пишу: "бычки в XL-е".
Романтики - в обрез, но сказки правда надоели.
В эфире, то ли смоге, - драмы, пробки, будний Молох;
Рассвет на Разумовской - мой любимый виктимолог.
От храпа кузовного задвориться к турникам бы;
Одиннадцатилетка - так и просится под штампик.
Чьи буквы лиц в граните? что ни класс - багетный классик,
На внешней верхотуре, чтоб и нам не озлобляться.
Бредёт поэт киосками, Незыблемое - рядом;
большой и страшный Пушкин из окопов Сталинграда!
шальные трутни стали, в ненасытности мелодий;
с чужими голосами, дети наших - не проходят.
ещё сейчас волшебно за полями выйти в люди;
нырнуть не манит вычищенный тунеядский прудик.
Приличные девчонки без работы – офигенны;
Внезапнее - мальчишеские «каменные стены»
Бранитесь, пастырь мой, как я настроен на коктейли;
Другие полусмерти только так не расхотелись.
Венки на берегу - реклама секса, и не меньше –
Посконным, населившим, слов Любви орать не смевшим.
Углами проступили швы невысказанных улиц;
На солнце, ради бЕлок, ради бликов мельче пули -
Прячься в меня, киска, прячься в меня! а-ау!
во мне - четыре камеры, два жала.
словно матрац - важно! в день проминай;
здесь - ничего святого не осталось...
Ближайший вестибюль, людской поток под циферблатом.
Спешащие часы – честнее кажутся - как матом.
Судьба дерётся в пах; невмоготу Напрасной Даме,
кого давали за двух поколоченных часами.
Арканом опозданий, с переходами на плети;
Кому держаться негде, на скаку за всё в ответе.
чужими голосами в оба края машинисту;
втянуло, заиграло и стегнуло током снизу,
С АйФонов в АйсиКью – как, ай гудели, про Другое;
Айда – на сладкий джем мой, за иллюзией побоищ!
Туманные примеры - я не делаю погоду;
На летовских очках я не ношу копирок сроду.
но
От "Жизни", от настроев, добрых ритмов для безухих,
вослед за дойным глюком моей "розовой чернухи"-
Прячься в меня, киска, прячься в меня!
хау-хаааау...
Четыре тесных камеры, два жала!
Стрёмный матрац - глубже! - в день проминай;
Здесь ничего святого не осталось!
НИ-ЧЕ-ГО СВЯТОГО!
прячься в меня, белка...