Обернись на какой-нибудь звук…
На скрипение старого кресла…
Я любимой тебя назову,
и уверую – слово воскресло.
От высот, от подлёдных глубин,
до последнего дня городского
я не помню, когда нагрубил,
может, таял от слова «раскован»,
чтоб лежачих – поднять на попа,
всем угрюмым – гвоздики в петлицы,
даже если сказал невпопад,
не давай холодку угнездиться.
Озираясь, полжизни ползком,
сколько можно, ну сколько же можно,
между снегом и белым песком
принимать свое счастье подкожно.
На длинноты мучительных лет
мы растратились неколебимо…
А на вечер останется плед
и тепло величанья «любимый»