Заходи! Раздевайся и вешай пальто,
Шапку тоже, на вешалку, в угол,
Вот и тапочки в дырах, что служат давно,
И уставшей ноге в них не туго.
Забирайся на кресло с обивкой в цветок,
Отдышись, наслаждайся молчаньем.
Ты пришёл отдохнуть от сует - в уголок,
Где спокойствие, против метаний.
Вот и чашка, а в ней согревающий чай,
Со старинной серебряной ложкой,
Пей его, думай думы, сколь можешь мечтай,
Здесь тепло, бьётся холод в окошко.
Для чего ты пришёл, ты расскажешь потом,
Всё не главное, я понимаю,
Ведь наличие тапочек, кресло и дом,
Как стакан ароматного чая.
И не зря я живу в этот самый момент,
За светящимся жёлтым окошком,
В тёплой чашке растают твои сонмы бед,
Под напевы серебряной ложки!
***
Сезон дождей грядёт!
Грядущее, тоскливо,
Надежд не принесёт.
На сказочное диво.
На возвращенье тех,
Кого давно уж нет.
Лобзаний и утех,
Простыл навечно след.
И некого позвать
На помощь из былого:
Давно покойна мать,
И в дырах крыша дома.
Вон - холмик над рекой,
Воды студеной гладь,
Лежит там пёс слепой,
Кого б я мог позвать
На помощь. И найти
Любовь и пониманье.
И он сумел придти,
Зализывать страданья.
Мои за всё и вся,
Ему дожди не страшны,
По берегу бредя
Язык его окрашен,
Кровавой пеной ран,
Моих, что кровоточат,
Скиталец мёртвых стран,
Он вновь в могилу хочет.
И закусив язык,
Клыками в содроганье,
Он мёртвым сном затих,
Забрав мои страданья.
И за него молясь,
В углу перед иконой,
Не замечаю грязь,
И дождик монотонный.
И жёлтый клёна лист,
Прилип к стеклу оконца,
Он весь сусально чист -
Сияет, словно Солнце!
***
Седой простор полей объят туманом -
То облака касаются земли,
И дождик моросящий, как ни странно,
Прервал свой ход…
В неведомой дали
Кричали птицы, их костяк собрался,
Не видим он.
Но всем понятен клич
Седого вожака, что криками старался
В минуты эти каждого достичь.
И сбившись в клин,
Невидимо уплыли
Их косяки сквозь влажный небосвод,
Оставив грусть, которую привили
Нам их крыла за плавный лета ход.
Пожухлая трава легла в безволье
И захлебнулась в зыбкой хляби луж.
И всё вокруг притихло,
с тайной болью
Прихода ожидая зимних стуж.
Лишь только человек,
в плаще стоящий,
Прощанью огорчившийся до слёз,
Кого-то провожал с тоской щемящей –
Незримых птиц,
иль листопад берёз…