Я странно успокоился, и замер
азарт беспечного стрижа,
как будто отключился таймер,
и задремала млечная душа.
Я жил всерьёз и, мелочей не видя,
охотился на точный звук,
и был моим кумиром Мартин Иден,
кормивший мысль из рук.
Но Лондона я дочитал и бросил, -
влекла, как даль, святая глубина,
и свет, мерцая, тлел над плёсом,
и, точно лот, касался дна.
С любовью поздней расставался долго,
но обретал забытые слова,
и всё-таки банальным эпилогом
окончилась последняя глава.
Чего ж ещё?.. Исписана страница,
и парус ветром к мелям отнесло.
А над землёй ещё заплачет птица
о том, как режут крылья о стекло...