Смотри!
Она ела китайские черви,
Утробно закрытые в старой пресерве;
Пшеницей вздымались клетчённые акры
В широком мультиверсе и симулякре.
Гремело (от Конго до самого БАМа)
И имя белзубо - Барака Обамы;
И хлебная рыба в бездонной тарелке
Тонула в эмали, где плавалось мелко;
И штилем смывало случайно от шквала
И юнгу, и Байрона, и капитана;
И пояс собачий болтался на мне,
И ливень, хромая, играл на трубе;
И в вотчине дальней зашторенных окон
Паук выплетал крепдешиновый кокон,
И бегло темнел, увядая, квазар.
(Ковры продавал многолюдный базар…)
И где-то в пространстве от лба до носка
Селись и сплин, и тоска, тоска.
И мысли приходят дурные в обед,
Что суть – суета и суета сует...
Но ты!
Будто призрак последнего пикта
Отчаянно вскинешь кофейную пинту,
И глядя пречёрно на синий поднос
Задашь философски научный вопрос:
(Смотри!
Она ела варёные черви!)
Какой им китайцы назначили термин?
Какой им иероглиф и символ дано?
И будет ответ ей:
А мне всё равно.
Vol. 1,87