Там, где коварство и расчёт москитных сеток
оберегают строгость книг от чёрных меток,
на потолке вниз головой, подобно мыши
летучей, муха крепко спит. Не слышит
ни тиканья часов, ни ветра, ни молчанья
луны в окне. Во всём оттенок чайной
или ещё какой-то церемонии, как будто,
по совместительству служа улыбкой Будды,
предметы сбросили хитон противоречий
присущих им частей конструкции и речи.
И посреди, сводя на нет всю схожесть
вина и сикера, пергамента и кожи,
запечатлённых в памяти вещей и фотоснимков,
спит Анна с томиком стихов в обнимку.