Звони мне ночью, когда никто уже не проснется от включенного газа.
Звони мне. Я закурю на кухне и увеличу громкость динамика.
Звони мне. Звони и рассказывай про Берджесса, Кафку, Маркеса.
Мне все в тебе нравится.
Когда-нибудь летом мы встретимся снова на Воробьевых горах,
Сядем в речной трамвай, закажем коктейлей с лаймом.
Я буду много курить, подолгу смотреть на тебя… просто смотреть на тебя —
это необычайно.
(Юлиана Рамазанова, «Ma chere,»)
И взгляд маячит по сторонам, подметая себе пространство,
Где не дожив даже до тридцати, кажется что одичали и постарели мы
Потому что к ужину не к кому возвращаться.
И ночью квартиру греет только газовая горелка
И утром не хотелось же просыпаться, но сделавшая колесо
В шестьдесят оборотов, минутная твоя стрелка
Нежно меня разбудит, вылизывая висок.
Чтобы днем в одну пару сапог дойдя до набережной — застыть
Перенося нас обеих мысленно
В те края, где счастливая я, где счастливая ты
Босоножно рисуешь на берегах Балтийского.
(Юлиана Рамазанова, «другое время»)
Все. Дальше некуда. Дальше — пропасть.
Мне пропасть от тебя — без тебя — с тобой. Какая разница?
Обстоятельства гибели неважны: ни до, ни после.
Расслабься: мне и так все в тебе нравится.
Доживем до пятницы. Чтобы с точностью на рассвете
успокоиться, придти в себя, отдышаться.
Но мы же дети: я по-любому начну тобой бредить.
Неа, мне не избежать. Нет никакого шанса.
Побудь со мной, ладно? Мне ведь недолго еще осталось.
Просто побудь со мной — я буду смотреть на тебя.
Ты расскажешь мне об Амстердаме, маскирую жалость
под глинтвейном, приготовленным жертвами декабря.
Об одном прошу: ни слова про маски и про игрушки,
про «успокойся», про то, что мы ни хрена не пара.
Я буду слышать тебя. Я буду внимательно тебя слушать,
забывая только в твоих объятиях о кошмарах.
Ты подумаешь сначала в анфас, потом скажешь в профиль,
что нам будет правильно больше уже не встречаться.
Но, уловив с утра через пар ванной комнаты запах твоего кофе,
я так явственно осознаю, что значит счастье.
Как будто так и задумывалось изначально.
Ты будешь меня смешить и гладить по голове.
Декабрь в нашей жизни многое поменяет —
мы с благодарностью будем помнить о декабре.
О, нет. Серенады, признания, цветы,
танцы, мечты, стихи, вместе до гроба — это не нужно.
Мы постареем, не дожив и до тридцати,
но я просто недолго буду знать, что есть к кому возвращаться к ужину.
А еще расскажи мне про озеро Чад и про жирафа.
И последняя прихоть: я куплю тебе подарок на Новый год.
И все. Это все. А большего и не надо.
31-ого ровно в 12 сердце мое замрет.